- Остановись! - еще пытался кричать разум. Но Сильверст уже представлял, как бешено закружит партнершу по скрипящему дощатому полу, и ничто не могло его удержать.
Миранда посмотрела на него с веселым удивлением. После недолгого замешательства, подобрала край юбки и протянула навстречу свои тонкие изящные пальцы. Но вдруг она с визгом отдернула ладонь. Послышался удар каблука и истеричный женский крик.
- Прочь от меня, гадость!
В первый миг Сильверст принял это на свой счет. Но потом увидел на полу окровавленный комочек и понял, что произошло. Его приятель мышонок решил полакомиться остатками праздничного обеда и, на свою беду, по дороге наткнулся на каблук Миранды. Продолжая кричать, женщина отпрыгнула к стене, а ее подруга, увидев, что произошло, со слезами запричитала:
- Бедняжка! Зачем ты ее напугал!
В ее голосе слышалась неподдельная жалость. Гай, изображая галантного кавалера, принялся успокаивать обеих дам, а Сильверст, молча, собрал в тряпку все, что осталось от его серого друга, и вышел за дверь. Оставив раздавленное тельце в траве, он прислонился к дверному косяку и долго смотрел на закат. Из дома доносились громкие голоса. Миранда кричала, что не собирается оставаться в этой убогой лачуге ни одно лишней минуты. Изабель, не стесняясь в выражениях, называла ее истеричкой и дурой. Гай убеждал, что дорога по темноте может оказаться опасной, к тому же они не допили целую бутылку вина. Намекал он и на какой-то спор, который Миранда еще может выиграть. Наконец, ссора утихла. Раздраженные голоса сменил звон кубков. Гай произнес витиеватый тост о женских прелестях. Язык его уже слегка заплетался.
Выждав небольшую паузу, Сильверст вернулся, достал и расстелил на полу две медвежьи шкуры. Эти нехарактерные для жилища отшельника предметы достались в подарок от одного из гостей, как благодарность за излечение. Зимой Сильверст прикрывался ими в самые морозные ночи.
- Если решите остаться, это все, что могу предложить - сухо сообщил он, и снова вышел из дома.
Наваждение, в плену которого он пребывал, окончательно развеялось. Полной грудью вздохнув прохладный вечерний воздух, Сильверст посмотрел на быстро темнеющее небо, потом на траву, где оставил своего приятеля мышонка. И вдруг в голову пришла крамольная мысль:
" Уже не в первый раз судьба жестокой дланью направляет тебя. Но самому достаются лишь муки душевные, а те, кто хоть как-то тебе дорог, гибнут. Не слишком ли велика цена, за твое спасение?"
Кинув в кормушку для коз сено, он остатками теплой воды полил огород. К тому времени солнце успело скрыться, и на небе догорала тонкая полоса заката. Живя в гармонии с природой, Сильверст подчинил свой распорядок солнечному циклу и сейчас не собирался изменять привычкам. Отправившись на сеновал, он устало опустился на мягкое травяное ложе. Некоторое время прислушивался к доносящимся из дома голосам, но потом неожиданно быстро уснул.
Пробуждение было неожиданным, словно в спящем сознании сработал сигнал тревоги. Встрепенувшись ото сна, он сначала подумал, что наступило утро. Но это было ошибкой. Войдя в полную силу, владычица ночи, почти как днем, освещала поляну.
" Полнолуние! Твой обманчивый свет рождает искушение, путает мысли, подвергает сомнению все, что казалось простым и понятным."
В памяти встали события прошедшего дня:
" Хорошим посмешищем ты бы предстал, не помешай тому бедняга- мышонок! Гай наверняка бы повеселился от души, а потом история о " танцующем отшельнике" стала достоянием светских гостиных."
Напрасно Сильверст пытался убедить себя, что ему безразлично мнение людей. Привыкший к самоанализу разум заставлял смотреть в глаза правде и стремился расставить по полочкам чувства и истинные мотивы.
"Не сумел ты еще окончательно порвать с этим миром! Тлеет еще не растраченный огонь желаний. Этим вечером он чуть было не вырвался из-под пепла. Но хорошо это или плохо?"
С точки зрения менестреля, который несколько столетий назад сам обратился в пепел, все шло согласно человеческой природе, и не должно было ограничиться танцем.
" Одна ночь страсти, стоит вечность покоя!"
Но что дальше? Он бы славно повеселил своего бывшего дружка, дал хорошей повод злословию и насмешкам. Миранда прикрепила бы к статусу светской львицы титул "покорительницы святош". А что бы досталось ему? Воспоминание, которое превратит жизнь из отшельничества в заточение?
"Будешь прятать глаза от мирян, которые решат посетить твою келью? А, может, вернешься обратно в город, предав мысли и чувства, с которыми пришел сюда."
...После страшного известия, Элиза стала являться к нему во сне и почему-то в арестантской робе. Устремив на мужа печальный взгляд, она, словно, просила о чем-то. Это случалось почти каждую ночь, пока Сильверст, наконец, понял, о чем молит ее душа,и куда судьба его направляет.
Ближайший монастырь стоял в нескольких верстах от города. Его настоятель совсем не походил на сложившийся в сознании мирян образ монаха. Маленький жилистый старичок казался необычайно подвижным и излучал деятельную энергию. Взгляд был веселым и даже лукавым. Правда, выслушав просителя, он сразу стал серьезным и долго в задумчивости теребил бороду. Наконец, сказал, что постриг не примет, но на отшельничество благословляет. Поле чего и началась новая жизнь, в которую Сильверст пришел, чтобы в трудах и молитвах искупить как свои, так и ее грехи. А после первых самых тяжелых месяцев Элиза снова пришла к нему во сне, но уже улыбающаяся, в легком летнем платье...
Услышав шорох шагов, Сиверст вскочил со своего ложа. Ему показалось, что он видит Миранду.