Одаренные проклятием.

  Однажды маг из ордена Древнего Завета изгнал Пятое божество из мира живых, заплатив за это жизнями близких, изгнанием из родного мира и проклятием бессмертия. Но пять сотен лет спустя, в другом мире Пятый вновь вторгается в его жизнь: судьба или же нечто иное сталкивает его с девушкой, подвергшейся воздействию магии Пятого. Теперь ему вместе с обретенной ученицей предстоит выяснить, кто же стоит за применением магии Пятого, и избавить мир живых от адепта Владыки Бездн. Но насколько ли случайно то, что происходит с магом и его ученицей?

  Закончено в ноябре 2013 г. Часть текста удалена по авторскому произволу. Если есть желание дочитать, просьба оставлять адрес электронной почты в комментариях. Благодарю за понимание.

  Глава 1

  В воздухе стойко держались одновременно дым и ледяной холод. Широкая винтовая лестница, освещаемая мрачными огнями, неведомо как зажженными прямо на обледенелых ступенях, ведет вниз, откуда до меня долетали, обжигая кожу, неистовые поцелуи ледяного ветра. Но даже ветер не в силах разогнать прочно держащуюся в воздухе гарь кроваво-красных языков пламени, осветивших лестницу. Ой, не нравится мне это место, совсем не нравится! Зачем я здесь? Как я сюда попала? Нет ответа.

  Опустив глаза, я увидела край белого одеяния, не достающего до колен, с вышитыми на нем красными нитками непонятными символами и свои босые ноги, отчего-то перемазанные грязью. Пытаясь вспомнить, почему не надела хотя бы домашние тапочки, я поняла, что совершенно не помню, как вышла из дома. Да и выходила ли вообще? Между пальцами правой ноги застрял древесный лист: похож на кленовый, но почему-то с семью концами, золотистый с бурыми пятнышками. Такие листья бывают осенью, в октябре, но никак не в июне, а в том, что на дворе июнь, я не сомневалась. Тогда откуда лист? Я попробовала пошевелить пальцами, чтобы избавиться от вестника осени, и с ужасом осознала, что не могу - будто в одночасье превратилась в деревяшку, способную видеть ровно настолько, насколько хватало движения зрачков, и чувствовать. Я не могла даже закричать, позвать на помощь, и слезы ужаса и осознания собственной беспомощности катились по щекам и подбородку, падая на пол крошечными льдинками.

  В какой-то момент я поняла, что не одна здесь, что кто-то стоит за спиной и, как казалось, мерзко ухмыляется. Холодные руки легли мне на плечи, слабое, сбивчивое дыхание долетало до слуха. Потом костлявые пальцы уперлись в спину, длинные острые ногти сквозь тонкую ткань одеяния больно впились в кожу, приказывая идти. Никуда идти с этим чудовищем я не хотела, но не подчиниться было невозможно. Стало трудно дышать - с каждым шагом чья-то ледяная лапа, медленно усиливая нажим, сдавливала мое горло, отчего голова пошла кругом, а перед глазами замелькали черные пятна. Каждый новый шаг дается с трудом - скованное холодом, недостатком воздуха и цепями чужой воли тело отказывается подчиняться. И я, наверное, так и остановилась бы на злосчастной лестнице навсегда, если б кто-то не подталкивал меня в спину. Я не знаю, кто идет за мной. Нет ни сил, ни желания обернуться назад. Тяжело дыша и старчески шаркая, мой спутник (я почему-то сразу поняла, что это человек или... это было человеком когда-то) идет следом и что-то еле слышно бормочет мне на ухо. Слов не разобрать, но ясно, что не по-русски.

  С каждой пройденной вниз ступенькой во мне крепнет отвращение. Ко всему: к холоду, пронзающему тело от босых ног до самого сердца, к заполонившей воздух гари, к ледяному ветру и к кому-то, шедшему за мной и пальцами с длинными острыми ногтями толкавшему навстречу неведомому, но заранее ужасающему. Слезы уже не текли - они застывали на ресницах, и я вдруг поняла, что не смогу даже закрыть глаза перед лицом... я даже думать боюсь чего!

  Новый виток лестницы, и взгляд уперся в тяжелую двустворчатую дверь, по обе стороны от которой взметнулись, точно привратники, два столпа багрового пламени. Я даже не думала, что такое бывает! Спутник проскрипел что-то из-за моей спины, и двери медленно, словно нехотя, но без скрипа распахнулись. Сначала я видела лишь темноту, плотную и непроницаемую, какая может быть только под землей. Старческая рука с выступающими черными венами, покрытая коричневыми пятнами и мелкими белесыми шрамами сотворила замысловатый пасс у меня перед лицом, и в глубине тьмы вспыхнул слабый синий огонек, за ним еще один, и еще... Словно сотни мертвых глаз из-под земли вспыхнули синие - так горит газ на кухне - огни, образуя семиконечную звезду в двойном круге, осветили огромную залу, потолка которой не было видно во тьме, и большой белый камень у противоположной стены залы. Все это походило на обстановку храма темных сил, кою часто показывают в фильмах ужасов. Вот только сейчас меня действительно снедал самый настоящий, а не наигранный ужас, подавляющий другие мысли и чувства. Поначалу неразличимый за гарью запах - запах смерти - теперь стал невыносимым. И резко нахлынувшее отвращение теперь ощущалось и физически.

  Костлявый кулак уперся мне в спину, приказывая двигаться, и я не смела ослушаться. Отвращение не стало слабее - теперь к нему прибавилась нестерпимая тошнота.

  По мере приближения к центру залы тошнота усиливалась, и, когда в середине обрисованного мертвыми огнями символа все та же рука, парализуя сознание, заставила меня опуститься на колени, силы разом покинули мое тело, лишь разум еще пытался бороться, но, кажется, уже напрасно. Голова кружилась, противная струйка ледяного пота скатилась по спине, все расплывалось перед глазами. Некто остановился рядом, за спиной, тяжело опустил руки мне на плечи и заговорил. Скрипучий бесполый голос, поначалу тихий, быстро набирая мощь, произносил незнакомые, но тяжелые как камни, слова. Помимо своей воли, я повторяла незнакомые пугающие слова, и отвращение с тошнотой все больше одолевали меня. Голова против воли клонилась на грудь. Казалось, все вокруг дышало мраком и холодом. И еще страхом. Тем самым первобытным ужасом, что начисто отключает разум. И нет для тебя ничего больше в целом, мире - только страх. И еще отвращение....

  С каждым произнесенным словом голос все большее набирал силу, все больше проникал в мой разум, раздавливая, как курильщик давит ногой окурок, обрывки моих собственных мыслей. Он звучал под сводом этого гигантского