Игорь Безрук ДОМ ВЕЧНОСТИ

Сборник рассказов

КОГДА ТЕБЕ ИСПОЛНИТСЯ СЕМЬ

— Знаешь, внучок, охота — это лучшее, что у меня теперь осталось, — сказал дед, поднимаясь и начиная укладывать в полиэтиленовый пакет остатки нашего скромного завтрака.

Я в первый раз на охоте. На настоящей охоте. Мне только вчера исполнилось семь — возраст, с которого мне дозволено взять в руки оружие.

Я сейчас думаю: как все-таки замечательно, что мой день рождения приходится на начало охотничьего сезона. Я уже с шести лет умоляю деда взять меня с собой на охоту. Поначалу он отмахивался от меня: мол, мал ты еще, да все такое, потом говорил, что ходить на охоту — великий труд, что у меня быстро устанут ноги, что это не для детских ног прогулка. Но я настаивал на своем: не устану, не застону, буду терпеливым. Дед пообещал. Теперь мы с ним вдвоем. Идем куда глаза глядят. Уток вокруг видимо-невидимо. Дед их всех знает наперечет: как какую называют, как какая кричит.

Когда они вспархивают, дед вскидывает ружье на плечо, бьет без промаха. То одна, то другая утка камнем падает вниз, исчезая в камышах.

Раньше, рассказывал дед, для того, чтобы отыскивать подбитых уток, использовались собаки. Выводились даже специальные породы, особенно наловченные для такого вида работы. Чуть только крикнет где-нибудь утка, охотничий пес тут же замрет как истукан, насторожит уши, охотник уже видит — цель где-то рядом. И вот она — шысь! — взметнет вверх, успевай только. И потом, когда, скошенная пулей, рухнет в густую траву, не кто иной, как обученный пес разыщет ее и доставит, не повредив зубами, хозяину. Вот какие особенные были псы.

Я слушал рассказ деда с удовольствием. Мы снова тронулись в путь. Ружье, которое дед подобрал мне, не такое тяжелое, как у него, и мне нести его не так уж и трудно. И стрелять из него, — что на компьютере играть: курок отжимается легко, отдачи практически никакой, да и упражнялся я на нем не один день. Без подготовки все одно не допускают. Хочешь не хочешь, а и курсы, и экзаменовку пройти обязан.

Зато теперь иное дело. Я промахиваюсь в двух случаях из пяти. Это неплохой результат. Но, признаться честно, в охоте меня привлекает не только возможность побаловаться с ружьем. Уже сама прогулка по лесу или по болоту приводит меня в восторг. Когда б я еще увидел подобную красоту? Жаль, что подобные прогулки возможны не чаще одного раза в неделю, хотя на самом деле получается гораздо реже: желающих масса, а время, выделенное для этого, ограниченно из-за экономии энергии.

Совет даже сначала лимитировал подобные посещения двумя днями в месяц, но старейшины добились разрешения выходить на охоту почаще, потому что это единственное, что у них осталось от прошлого. Да и молодым полезно узнать, что это такое.

Дед посмотрел на часы. Оставалось еще минут двадцать. За двадцать минут мы можем отмахать километра два. В зарослях камыша сильно не разгонишься — стебли густо сомкнуты, ноги то там, то сям увязают в водорослях.

Дед идет впереди, почти по колено утопая в воде и раздвигая в стороны препятствующую нам зелень. Я бреду за ним, стараясь избегать глубоких мест и держаться поближе к деду.

Надо сказать, старших братьев моих охота вовсе не привлекает. Им уже не интересно праздно бродить по полям и лугам с допотопным ружьем наперевес. Их увлекают другие страсти, иные впечатления. Но я желал именно этого — дед только и знай говорит про охоту. Меня, кажется, теперь ничем не отвадишь от этого.

Дед снова стреляет. Я также навожу ружье. Выстрелы наши глухи и не так оглушительны, как настоящие. Настоящий выстрел, говорит дед, может и уши заложить.

От моего точного попадания резко встрепыхнулась утка. Я вижу, как она тяжело падает. Дед похвально хлопает меня по плечу:

— Ты делаешь успехи, — говорит он. — Я рад.

Я тоже рад. Если так и дальше пойдет, я стану самым метким стрелком в блоке. Я втайне мечтаю об этом. Но для деда пусть это будет секретом.

Вот еще один косяк взмыл вверх. Мы с дедом переключаемся на него, но он, не успев подняться в небо, неожиданно замирает в воздухе: время нашей охоты вышло, а я даже насытиться не успел.

Небосвод гаснет, озеро исчезает, справа загорается красная табличка «Выход».

В полутемной дежурной комнате мы сдаем винтовки всё тому же скрюченному деду с пепельными волосами, криво улыбающемуся перекошенным на одну сторону беззубым ртом. Дед с удовольствием отвечает на его вопросы, поддакивает на его сетования о безвозвратно прошедшей «замечательной» молодости, мы надеваем противогазы, выходим из бункера. Бункера, где для нас устроены компьютерные развлечения.

— Тебе понравилось? — спрашивает меня дед по переговорному устройству, вмонтированному в наши защитные костюмы.

— Очень, — отвечаю я.

Нас ждет еще пятиминутная прогулка мимо развалин некогда многоэтажного дома, разрушенного последней взрывной волной. Сейчас мы ютимся в подземных бункерах.

Раньше, как говорил дед, люди жили в отдельных квартирах. Я охотно верю ему и думаю, что было, наверное, в них жить совсем неплохо.

— Дед, — спрашиваю я его. — А в сафари мы пойдем?

— Через неделю, когда начнется охота на антилоп.

— Это также интересно, как на уток?

— Еще интересней. Ты увидишь слонов, жирафов, львов.

Я радостно улыбаюсь. Замечательно, когда тебе исполняется семь, и ты становишься чуть ли не взрослым.

ПРОСТО ДРУГ

Как обычно Гарри, вернувшись домой, сразу же включил настенный телевизор.

Он жил один. Жена давно покинула его, дети, казалось, совсем позабыли о его существовании, и в последнее время он так остро стал ощущать одиночество, что гнетущая тишина его небольшой (шесть на восемь, не считая ванной) квартирки порою просто убивала его. Поэтому, придя домой, он сразу включал либо телевизор, либо радио, а иногда и то, и другое одновременно, лишь бы только рядом что-то говорило, пело, играло или шипело, разгоняя жуткую тишину его холостяцкого жилища. Итак, он голосом включил свой огромный — почти в треть стены — телевизор и неожиданно услышал слегка приглушенный, словно гортанный голос с экрана:

— Если вы одиноки, и одиночество тяготит вас, — придите ко мне, я стану вашим другом. Всемирная сеть «Глоубал», сайт — «Друг». Я буду ждать вас. Не чувствуйте себя одиноким!

Гарри стало любопытно. Компьютерные игры, как только он набивал в них руку, тут же ему надоедали; переписка по «Интернету» наскучила ему еще в первые две недели: все единообразно и банально — «Кто вы?», «Как ваши дела?», «Чем вы увлекаетесь?» (женщины тут же норовили узнать количество его кредитных карточек и