- Не знаю, право... Не думал.
- Давайте за счастье! - Кремову показалось, что Катя издала какой-то сдавленный звук. Посмотрел на неё.
Катя тоже смотрела на него и глаза у неё были грустные. Сергей не выдержал этого взгляда, опустил голову.
- Хорошо... давайте за счастье! - тоже сдавленно произнёс он. Они выпили.
- Серёжа, вы никогда не пытались проверить свои первые впечатления о людях? Потом, когда уже ближе познакомились с человеком. Это очень интересно. Я вот раньше всегда ошибалась, а теперь нет. Я научилась разгадывать людей почти безошибочно.
Сергей съёжился: "Неужели она догадалась обо всём?"
- Я сразу как-то распознаю подлеца и негодяя, порядочного человека и благородного, - продолжала Катя. - Вот и вас в прошлом году...
Он вздрогнул, поднял на неё тревожные глаза.
- ... я выделила. Вы были непохожим на всех. И мне показалось, что вы никогда не способны на подлость.
Ах, если бы знала Катя, какую причиняла она ему боль! Ведь он уже почти решился признаться, а она сразу всё в нём подрубила.
- Я это искренне говорю. Впрочем, другому человеку я, возможно бы, так не сказала. Вы знаете, дома я часто вспоминала о вас. Мне хотелось, чтобы вы тоже обо мне помнили. И очень надеялась на встречу.
- Вот мы и встретились, - горько откликнулся Сергей.
- Да, встретились. Я так этому рада! Вы подарили мне кусочек счастья. - Катя умолкла и вопросительно посмотрела на него. Но он ничего не сказал. Разве мог он подарить ей полное счастье, не кусочек?
Ночью, обнявшись, они опять стояли на палубе и смотрели на воду. Но странно, ни он, ни она, ни разу не обмолвились о следующей встрече.
Говорили мало. Может, способствовали тому низкие тучи, что придавали всему какую-то грусть, или увядание осени, что вызывала какую-то неосознанную тоску, то ли они сами, не замечая того, уходили в свои невесёлые размышления, но они, казалось, понимали друг друга без слов.
На следующий день было так же холодно и пасмурно, несколько раз принимался идти дождь. Все пассажиры попрятались в салоне, и потому побыть с Катей наедине Кремову не удавалось. А к ночи пароход подошёл к Саратову.
Кремов растерялся. Ему хотелось многое сказать Кате, но времени уже не было. Катя стояла с чемоданчиком на палубе, кругом сновали и толкались люди.
Растерялась и Катя. Глядя на него, она потерянно спрашивала:
- Так, значит, работать, Серёжа... опять на том же месте будете?
- Нет... на промыслы перейти хочу. В море пойду теперь... Надоело...
- Вы... не забудете меня там?
- Что вы, Катенька? - вырвалось у Кремова.
- Ну и хорошо. Вот и спасибо. Я... я тоже вас не забуду, Серёжа.
На причале раздался звон колокола. Корпус парохода вздрогнул, затем затих. Сбросили сходни.
- Прощайте, Серёженька. Не забывайте! - дрогнул Катин голос.
Сергей заторопился.
- Катенька, как же это? Вы даже адреса мне не оставили. - Он торопливо вырвал из блокнота листок, достал авторучку, передал их Кате.
Катя как-то судорожно всё схватила, намереваясь уже писать, но вдруг побледнела, о чём-то задумалась, помедлила и, нервно и нечётко, быстро написала адрес.
- Пишите, Серёженька, - сказала она, не глядя ему в лицо. Заторопилась к выходу.
Сергей опомнился, догнал Катю и, крепко прижав её к себе, стал часто, горячо целовать в губы.
Катя всхлипнула, страстно ответила на его поцелуй, затем вырвалась и побежала к сходням. Там она оглянулась, кажется, что-то хотела ему сказать, но вдруг безнадёжно махнула рукой и, подавив готовое вырваться рыдание, побежала дальше. Смешалась в темноте с толпой.
- Видал?! Во как он её! А дома, небось, дети...
На борт уже входили новые пассажиры. Кремов стоял с зажатой в руке бумажкой и бессмысленно смотрел в темноту. "А дома, небось, дети..." - вертелась в голове услышанная фраза.
Внизу нефтью чернела вода, хлюпала волнами о борт. Дул ветер и не было видно ни одной звёздочки. Небо заволокло чёрными непроглядными тучами. Собирался дождь. Отдельные мелкие капли его уже долетали на палубу. Все пассажиры спрятались под навес на левом борту. Закончилась, наконец, погрузка. Внизу заработала машина, всё задрожало, отрывистый хриплый гудок, и корпус парохода дрогнул. Огни на берегу стали удаляться.
В последний раз Сергей оглянулся назад, и вдруг его охватило жаром от промелькнувшей догадки. Он вспомнил, в каком замешательстве была Катя, когда он попросил у неё адрес. "Да она же, как и я, утаила правду о себе. Она не свободна...". "Я насилу вырвалась..." - словно наяву донеслось до сознания. Он медленно разжал руку. Бумажка с адресом полетела за борт. А там, позади, исчезали последние, тусклые в косой сетке дождя огоньки города. Города на холмах, с кусочком промелькнувшего счастья.
Конец
Июнь 1958 г.