проявить снисходительность к неразумным подросткам. Однако между старым Драго да Кадена и вожаком дуэргар возникла стойкая, год от году крепнущая неприязнь. Блейри и его компания продолжали тревожить кровавыми набегами Аргос и Зингару — но теперь проделывали это не чаще трех-четырех раз в год, осмотрительно намечая в качестве жертв маленькие поселки в уединенной местности и исчезая при первых признаках опасности. Иногда они решались нанести визит в более отдаленные края — однажды изрядно пошумели в Гхазе Шемской, а лет пять назад почтили своим сомнительным присутствием несколько городов в окрестностях Ианты.

В свою очередь, Князь пошел на вовсе неслыханное: стал налаживать торговые и дипломатические отношения с Кордавой и новыми пуантенскими управителями — сперва с герцогом Троцеро, а затем с его наследником, известным всему Полудню под горделивым прозвищем Золотого Леопарда. Краем уха Блейри слышал, якобы в Аквилонии переменилась власть и рухнула династия прежних королей. Новость его не заинтересовала — какое, спрашивается, дело Детям Ночи до смертных, чей век исчисляется несколькими торопливыми десятилетиями? Людские правители умирают раньше, чем в Рабирах успевают выяснить их имена. Однако Драго стоял на своем, пригрозив дуэргар и их вожаку изгнанием из Лесов, если им вздумается нападать на пуантенские караваны или еще каким-нибудь образом препятствовать его замыслам.

Когда же зашелестели слухи о возможном прибытии в Рабиры посольства во главе с юным наследником аквилонского престола, с каждым днем становясь все определенней и достовернее… Может, именно тогда вороная кобыла понеслась через темные леса во весь опор, а в голове да Греттайро зароились всевозможные планы, один грандиозней другого?

Первоначальные умыслы Блейри и его единомышленников не простирались далее желания как следует напугать аквилонцев и напомнить Князю о необходимости считаться с мнением своих подданных. Если в заварушке погибнет десяток-другой гвардейцев или свитских молодого принца — не беда, такая уж им выпала участь. Самому отпрыску коронованной фамилии предстояло пережить пару самых жутких дней в его пока еще очень короткой жизни, после чего его доставили бы к границе Рабиров и вышвырнули туда, откуда он взялся.

Соратников Блейри уверил в том, что наглая выходка сойдет им с рук — люди, наученные горьким опытом, более не сунутся в земли за Алиманой, а перед Драго возникнут задачи куда более насущные, чем долгие выяснения отношений с дуэргар. Не исключено, втолковывал он жадно внимавшим подручным, что Трон Льва сгоряча двинет войска на Рабиры — что ж, тем лучше! Зингара с Аргосом немедленно и шумно запротестуют, требуя соблюдения своих сомнительных прав, Драго придется наглухо закрыть Незримую Границу, а у «непримиримых» появится законный повод покричать о коварстве людишек, мечтающих наложить лапу на богатства Забытых Лесов. Что же до возможной войны… Пусть только сунутся, Рабирам найдется чем их удивить! Ни разу еще сапоги завоевателей не топтали рабирийских земель!

Блейри столько раз повторял эти доводы своим единомышленникам, что едва не поверил сам. А уж большинство его последователей готовы были кинуться за ним в огонь по первому слову.

Но имелось и меньшинство. Те из дуэргар, что постарше и поумнее, не разделяли щенячьих восторгов молодежи, задавая раздражающие своей разумностью вопросы. Что произойдет, если Трон Льва и Лесной Князь все-таки сумеют объясниться? Вдруг для подтверждения добрых намерений Драго совершит невероятное — выдаст людям зачинщиков нападения? Или даже если Драго придется закрыть Границу и отказаться от грандиозных планов содружества с людьми — не захочет ли Владыка Лесов раз и навсегда избавиться от смутьянов в своем окружении? Проще говоря, не подготовить ли заранее пути бегства, если в Рабирах сделается слишком горячо? Купить пару тихих особнячков где-нибудь в Мессантии, где в случае чего можно укрыться… Так говорил рассудительный, немногословный Хеллид, прекрасный исполнитель и правая рука Блейри во всем, что касалось гульской «охоты». Равнодушный к идее превосходства гулей над всеми прочими двуногими, людей он тем не менее ненавидел тихой свирепой ненавистью. Раона однажды спросила — почему, и Хеллид туманно сослался на некие личные счеты.

Раона… Среди фанатиков-дуэргар она оказалась на своем месте. Ее неуемная одержимость порой пугала даже Блейри. Родня Раоны Авинсаль проживала в Льерри, отдаленном поселке на самой границе с Зингарой, и ходили шепотки, будто красавица-гулька из полукровок. «Ну, знаешь, из тех… лунное безумие, сумеречная душа…» Сама Раона подобные домыслы не то чтобы отвергала — просто когда кто-то из молодых и глупых задал ей вопрос напрямую, одним неуловимым изящным взмахом перервала любопытному глотку. И деликатно облизала окровавленные пальцы. Резня в Мессантии, после которой дуэргар пришлось, поджав хвост, позорно бежать в Холмы, по сути, вспыхнула именно по вине потерявшей меру Раоны. Да Греттайро не раз подумывал избавиться от непредсказуемой, а следовательно, опасной девицы. Но красота Раоны, редкостная даже по гульским меркам, привлекла в ряды «непримиримых» едва ли не больше молодых парней, чем все красноречие Блейри и авторитет Хеллида. Она владела обманными чарами лучше, чем сам Блейри, в поединке стоила троих… и прекрасно согревала постель да Греттайро по ночам.

После одной из таких весьма бурных ночей, когда изнеможенный Блейри готов был пообещать подружке все сокровища Офира и ручного дракона в придачу, Раона предложила ему план, заставивший вожака дуэргар призадуматься. Аквилонский Львенок и Владыка Лесов встречаются на рабирийской земле — такой шанс выпадает раз в тысячу лет, заявила она, и мы просто обязаны им воспользоваться. Но зачем останавливаться на полпути, почему не пойти в своих намерениях дальше? Сколько можно шкодить по мелочам, подобно несмышленым детишкам? В полумраке ее глаза светились пугающим золотисто-алым огнем, когда она, опершись на локоть, излагала Блейри свои соображения.

— На нашей стороне внезапность и решимость, — нашептывала Раона. — Неужели ты думаешь, что нам простят безумную выходку, которую ты затеваешь? По́лно, милый. Простаки вроде Алдрена, может быть, и поверят, но не я. Драго, пока жив, не забудет нам этой крови. Отпустив же восвояси наследника аквилонского трона, мы сами выпустим из рук цепь, на другом конце которой — разъяренный лев. Посмотри правде в глаза: хочешь ли ты провести остаток жизни, скрываясь в людских городах и охотясь, подобно бродячему коту, на крыс и