скрывается разыскиваемый преступник Бакахоев тчк просим уточнить зпт принять меры задержанию тчк»

«А ведь действительно это был Бакахоев, и выстрел явно предназначался мне», — дочитав сообщение, уже твердо решил Гурдзибеев.

Аналитический склад ума инспектора не раз помогал ему раскрывать самые запутанные преступления. На этот раз дело было не из легких: преступник — матерый волк, поди узнай, где его логово. Ущелий много, горы немы и опасны. А можно ли прожить в горах одному? Трудновато. Какая-то связь с людьми должна быть, но где конец этой ниточки? Устраивать обыкновенное прочесывание местности — пустое занятие. Что же делать?

Инспектор выходит на улицу, раздосадованный сложившейся ситуацией. Такого с ним еще не случалось, всегда находилась какая-нибудь зацепка. А тут пустота. Правда, преступника он видел и убежден, что тот скрывается в горах. А дальше что? Из задумчивости его вывел удар мячом по голове.

Игравшие в футбол ребята явно не рассчитали направление мяча, и он попал в инспектора.

— Ах, сорванцы! — беззлобно ворчит Гурдзибеев.

Неожиданно он останавливается и смотрит на играющих ребят. Перед его взором вдруг предстала недавняя встреча во время охоты в горах, в районе Турмона с одним малышом-оборвышем, который вел себя довольно странно. Увидев охотников, он почему-то заслонил собой небольшую корзину и шмыгнул в кусты.

— Спасибо! — улыбаясь, говорит изумленным ребятам инспектор.

Пообедав, Гурдзибеев переоделся в гражданскую одежду и направился к двери.

— Посидел бы хоть в выходной с детьми, — ворчит хозяйка дома.

— Дело не терпит, ты уж, мать, не сердись.

…Разузнать об оборвыше оказалось делом несложным. В турмонской округе его знали многие. Зовут Ахсар. Сирота. Отец бросил семью, когда малышу было два года. Мать осудили за воровство. Сейчас подросток живет у семидесятилетней бабушки Фаризат. Предоставленный самому себе, мальчик пошел по стопам матери: ворует кур, гусей, велосипеды.

Инспектор вдруг прерывает беседу: за околицей мелькает знакомая фигура мальчика. В руке у него опять корзина.

— Это он, — подтверждают собеседники, — настоящий волчонок, с ним не разговоришься.

— Бужныг! — бросает на ходу инспектор и спешит за мальчиком.

За скалой неожиданно открывается поляна, заросшая орешником и кедрачом. В середине — полуразвалившаяся изба. Конечно, зимой в ней жить нельзя, но коротать летние и даже осенние ночи — в самый раз. Эта поляна труднодоступна, потому вряд ли о ней кто знает. Не попадись на глаза мальчик, даже он, заядлый охотник, не смог бы найти сюда тропу. Слева — пропасть, справа — скала. Единственный выход напоминает лаз в пещеру.

Закатное осеннее солнце бьет в глаза. Инспектор щурится. Еще несколько минут, и горы окунутся в полумрак. Красное, как раскаленная сковорода, солнце, наконец, исчезает. Очертания скалы и пропасти начинают казаться полуфантастическими.

Инспектор укрывается в ближайшей нише, прикрытой кустарником, и наблюдает. До избы тридцать шагов. Оттуда слышится мужской голос, детский смех. Вскоре мальчик выходит наружу. За ним вываливается здоровенная фигура мужчины. Он потягивается.

— Руки вверх! — громко говорит инспектор и выходит из укрытия. Преступник мгновенно падает и на четвереньках уползает в избу. За ним с криком бросается мальчик.

— Это ты меня предал! — слышится грубый голос в избе.

— Нет, дядя, что ты!

Из окна гремит выстрел. Пуля свистит над ухом Гурдзибеева. Он перебегает на другое место, посылает ответную пулю. Перестрелка усиливается. Спустя десять минут стрельба из избы прекращается.

— Ага, голубчик, выдохся, у тебя ведь пятизарядное ружье, — шепчет инспектор и врывается в дом.

— Сдавайся! Руки!

В комнате пусто. За раскрытым окном топот убегающих ног, крик мальчика:

— Не бросай меня, дядя, я не виноват! А-ай!

Инспектор в два прыжка оказался на месте крика. Перед ним ужасная картина. Мальчик, ухватившись дрожащими руками за корневище громадной сосны, повис над пропастью. Бандит бросил его туда, пытаясь избавиться от свидетеля. Гурдзибеев бросился на помощь мальчику. Едва он успел его вытащить, как сзади на него обрушился тяжелый кулак.

Завязалась рукопашная схватка. Придавленный к стволу дерева, задыхающийся Гурдзибеев вдруг, к ужасу своему, обнаруживает, что карман пуст: пистолет выпал. Последним усилием воли он выворачивается, и они оба катятся к пропасти. Сознание неминуемой смерти охлаждает на минуту противников, и они отступают друг от друга, пятясь в глубь поляны.

В это мгновение мальчик подбегает к инспектору, и тот чувствует в правой руке холодную сталь пистолета.

— Стой, стрелять буду! — Гурдзибеев делает предупредительный выстрел.

Скоро на поляне показались люди. Их привел мальчик.

В. Стаканов ОБВАЛ

В кабинете Цоева накурено. Напротив следователя сидит начальник рудника Петров.

— Итак, Иван Сергеевич, вы утверждаете, что ваш сын не имеет никакого отношения к обвалу, то есть к взрыву в шурфе, в результате которого произошел обвал. Правильно я вас понял?

— Постыдились бы, капитан. У отца горе…

— Мы пытаемся помочь именно горю. Отцовскому. Как же все-таки ваш сын оказался жертвой обвала? Как он очутился в шурфе? — Цоев спокоен и настойчив.

— Я попрошу, капитан, без этого, — Петров жестикулирует. — Что вам, собственно, нужно? У меня личное горе, сын в больнице. Я сам это горе и переживу! — Петров встает, волнуется.

Следователь поднимается тоже.

— Позвольте, Иван Сергеевич, присядем, так удобней беседовать. Дело ведь в том, что горе в данном случае выходит за рамки, вы изволили выразиться, личного. Надеюсь, вы понимаете, какой ущерб нанесен государству?

— К чему такие разговоры? За кого вы меня принимаете? Разумеется, понимаю, я же специалист!

— Вот я и пытаюсь узнать у вас, как у специалиста, Иван Сергеевич, возможен ли взрыв, так сказать, стихийный, ну, допустим, природный газ скопился. Мог ли этот самый метан вспыхнуть сам? Присутствие в шурфе вашего сына в момент взрыва оставим пока в покое. Скажите, мог?

— Гм, как вам сказать, — косится на следователя Петров, — гм, да вроде нет.

— Почему?

— Почему, почему… Шурф-то не заброшенный, а действующий, к тому же вентиляционный!

— Если шурф действующий, вентиляционный к тому же, то самопроизвольный взрыв невозможен. Так?

— Да, так.

— Значит, это дело рук человеческих. Верно?

— Да, верно. Но на что вы намекаете?

— Сами понимаете…

Петров задумывается. Ему