Есть в правде ложь, святая и лучистая.
Есть в муках сладость,
А в утрате что же?
Калитка с ангелом обещанного Сада?
О, ложь лучистая,
Святая ложь.
Есть правда в лжи, я эту правду выстрадал,
Я эту правду должен приберечь.
Пора бы лечь.
Уже рассвет с надворья
Запел в пробуд моторным петухом.
Трамвай – сапун железный шов свой порет,
С извозчиками сонный дворник спорит,
И кто то прокопытился верхом.
Смотрю в окно. И мысль моя слетела
С поэмы. Будто я совсем другой.
Я строки новые впервые и несмело
Пытаюсь вывести нетвердою рукой.
Спешит портфель, припрыжку тешат ранцы,
Корзины шлекдают по мокрой мостовой,
Ведет коня мордастый вестовой
Какому нибудь лейтенанту Ганцу.
И все живет, во всем печаль и радость,
Все за окном такие же, как я…
О, будни милые,
Мне ничего не надо –
Я только жить хочу,
Вот так, чтоб сердце билось,
Чтоб утру этому и для меня сиять,
Чтоб в жилах разливалась сила,
Чтоб был© да, и нет, и очень, и ничуть,
Чтоб, как для всех, так для меня.
Мне ничего не надо,
Будни милые,
Я только жить, я только жить хочу.
Текут часы – янтарный тает сок…
Ах, пусть текут, пусть сок янтарный тает,
Стучись и бейся пламенный висок:
Есть правда в лжи – я эту правду знаю.
Берлин 1922
Что-то мне не спится и не дремлется,
До дыр продуманы все думы.
Эх!..
Вертись затылок – ветряная мельница:
Подула песнь,
И эта песнь для всех,
Для никого,
Для песни,
И для тех,
Кто скис иод усталью раздавленных зевот,
Кто все миры на мускуле разнял,
Для всех, для всех,
И для меня.
О, сколько солнц купаются в росе:
Я раздробился, расплескался весь –
Пою не я,
Не я иду:
Мы.
Все.
Вместе.
Новый марш затаенного ритма,
Тише, тише оброните шаг.
Так ползет после битв на молитву,
Костыли подпирая, душа.
Загорелись поля васильками.
Разогрела касатка гнездо,
Ах, не тревожьте память,
Не разрывайте вздох.
Стон не вернет потерю,
Слезы не смоют кровь –
Только бы верить, верить,
И запушится любовь.
Всем понятная, всем родная,
Голубая, святая тишь,
На васильках ты таешь,
На васильках молчишь.
И не бывает громче
Этих немых побед.
Если и голубь и кобчик –
Соседу любимый сосед.
Тише, тише – наш ритм затаенный –
Это инеем каплет с крыш,
Мы идем, мы идем, миллионы,
Наш
Марш –
Тишь.
Потому то мне восторженно не спится –
Я влюблен, я не могу уснуть:
В Октябре я выловил весну,
В Октябре запело сердце птицей.
Нет врагов. Мне все враги друзья,
Каждого люблю я выше неба.
Жить без радостей и без надежд нельзя,
Как нельзя без воздуха и хлеба.
Вечный день – и вечные слова.
О, никем не узнанная тайна.
В этот мир к наспех, и случайно,
Мы слетаем землю целовать.
Мне об этом в детстве пели ели,
Пели туи, смольный дух сосны.
Я не сплю, и в сладостной постели
Наяву качаю эти сны.
И качаю сны и раскачиваю:
Вижу я бугорок и плетень.
И ещо плетень,
И ещо бугорок…
Это месяц – лазутчик вкрадчивый
На рассвете спустил курок.
Заплелась в плетень тень другого плетня
День пробудный, братанья день.
И везде бугорки, и плетни везде.
И напролет весь день
Бугорков и плетней беготня.
Убегают вдаль, приближаются:
Перекат, перескок, перезвон.
Гонят с отблеска радужных зайчиков
По́ полю, под уклон.
Я капаю сны и раскачиваю,
Я захлебываюсь и тону,
И дыханье свое горячее
На горячей подушке мну.
Будет радость и очень скоро:
Мои рифмы улыбку ткут.
Откуда?… Из всех откуд
Высветит радость взоры.
Перекат, перезвон, перескок
Новым утром меня разбудят.
Скоро, скоро лучиться будет
От этих неровных строк.
Нетерпенья засов на калитке.
Не оброните шаг! –
Так спешит после битв на молитву,
Костыли подпирая, душа.
Тише, тише – наш ритм затаенный
Ещо иней не стаял с крыш.
Мы – миллионы,
Наш
Марш –
Тишь.
Берлин 1922
Ветер на коне, на неоседланном,
Босяком, зажав пятой бока,
Мчится по полю, по городам, по селам,
По аулам и по облакам.
Мчится свистом, топотом – и тишью,
Усталью – и пламенем ноздрей.
То спадет, а то все выше, выше,
То притупится, а то острей, острей.
Спотыкнется, захрапит, но мчится.
Фыркнет и копыта подобьет…
Нет же нет, то ни мюрид, ни рыцарь
Бьются в отдых шашкой и копьем*
Это ветер, это ветер охлябь
Топот по полю и по нему дробит.
Это ветер, это ветер охлябь
Под кустом на паутинке спит.
И всего боится – и бесстрашный:
Пятится от шелеста листка,
Или вдруг хвостом сметает пашню.
Или вспенится себе врага искать.
О, тогда не попадайся, встречный.
Друг и недруг по дороге – враг:
Будь то берег, иль туман заречный,
Будь то холм, иль за холмом овраг.
Все равно. Равна и боль усладе
Если можно разлюбить любя.
Все равно. Но