милой… И спички — на! Люблю я тебя, ик! Давай поцелую… — полез он на Евдокима.
Тот с внезапной брезгливостью оттолкнул его и, отвернувшись, быстро пошел вдоль аллеи.
— Сволочь! Сукин кот!
— Гад сопливый! — выругались ему вслед, но он уже не слышал.
Вот и конец аллеи. Дороги дальше нет.
Нет дальше дороги — тупик.
Он зажал зло мундштук папиросы в зубах, прикурил, затянулся глубоко первый раз в жизни и приложил к виску дуло смит-и-вессона.
Вдруг рядом у ног страшно и тоскливо завыл пес.
Сердце Евдокима жестоко сжалось от невыразимого отчаянья. Он нажал курок — и рухнул весь мир.