метелками опрокинуть, можно зимой снежками из-за угла пулять, можно петарды ему под ноги швырять, можно урну поджечь, а потом смотреть, как он смешно будет огонь тушить. Но лучше всего, и это Коле, Вадику, Боре и Мише старшаки показали, звонить Валере в дверь, чтобы с верхнего этажа слушать, как он матькается на весь подъезд. На улице Валера матькался не так разнообразно, как в подъезде, а ребята живо интересовались матом.
Вообще, Валера был чуть-чуть дурачком, потому что его в тридцать лет сильно избили. То есть он не только из-за водки таким сделался. Простой алкоголик не стал бы кричать девятилеткам: «Пидорасы, это самое! Я вас выебу, это самое!» А Валера кричал, из чего я делаю вывод, что он не понимал смысла некоторых слов. Коля, Вадик, Боря и Миша тоже всего смысла не понимали, зато фонетическую сторону копировали прекрасно. Они походили на дорогих попугаев ара, хотя на вид были обычными воробушками.
Коля, Вадик и Боря были воробушками пухлыми, почти зажиточными. Они жили в полных семьях если не в пасторальной любви, то уж точно в заботе. Их мамы были домохозяйками, а папы тянули лямку на заводе. Мише повезло меньше. Ни о какой пухлости, тем более зажиточности здесь речь не шла — его папа не вернулся из Афганистана. Мама, женщина тихая и усталая, работала почтальоном. Когда Миша подрос и стал спрашивать, где папа, она сказала: «Из-за речки не вернулся». Для нее это была естественная фраза, потому что на сленге воинов-интернационалистов «не вернуться из-за речки» означало «не вернуться из Афгана». Миша понял фразу буквально. Каждый раз, приходя на Каму, он подолгу вглядывался в противоположный берег, надеясь увидеть плывущего к нему папу. Но папа не плыл. Папа пропал без вести в окрестностях Джелалабада.
Естественно, Миша любил маму, принимал жизнь как данность, а если кого в чем и винил, то только дефолт. Тогда это слово не сходило с губ, и хоть Миша и не знал, кто такой этот Дефолт и как он перешел маме дорогу, но тоже его винил, за компанию. Например, когда Миша дразнил Валеру Карпа, он представлял, что Валера и есть Дефолт, и тогда дразнить дворника было особенно приятно. А еще у Миши была бабушка Тамара, которая жила в Краснодаре. Он был у нее один раз шестилеткой, и ему там очень понравилось, потому что у бабушки был сад с абрикосами. Миша хотел уехать к бабушке неочевидно и втайне от самого себя. Он был достаточно взрослым, чтобы стыдиться этого желания (у него же есть мама!), но недостаточно, чтобы его осуществить. При этом он все равно чувствовал себя перед мамой виноватым, из-за чего то отстранялся от нее, то ластился как щенок.
В тот день, о котором рассказываю, я, Коля, Вадик, Боря и Миша пришли с Камы в пять вечера и тут же заметили возле банка спину Валеры Карпа. Ребята уже второе лето дразнили Валеру, и их глаза были настроены на его поиск. Судя по всему, дворник шел домой. Это было очень кстати, потому что после вглядываний в Каму Миша приуныл, а вместе с ним приуныли и остальные. Они часто приунывали вслед за вожаком, а Миша был именно вожаком. То есть это как-то само собой сложилось, в силу Мишкиного характера.
Заприметив Валеру, девятилетки пошли за ним, держась на отдалении. Валера жил в пятиэтажке на третьем этаже справа. В глубине души Миша опасался, что Валера может сесть на лавку у подъезда и просидеть там два часа. Как мы знаем, дразнить Валеру на улице это не то же самое, что дразнить его в квартире. Только бы он пошел домой, только бы он пошел домой, думал Миша, поворачивая во двор. Ура! Валера пошел домой. Выждав пять минут, ребята зашли в подъезд, поднялись на третий этаж и позвонили в дверь. Иногда мать Валеры выключала звонок, и тогда ребята колотили в дверь ногами. Правда, делала она это редко, потому что была глуховата.
По квартире разлетелась противная трель. Друзья взбежали на четвертый этаж и замерли в повизгивающем молчании. Скрипнула дверь. На площадку вышел Валера. Никого не обнаружил. Сказал: «Что за хуйня, это самое?» И скрылся в квартире. Ребята прыснули и позвонили снова.
Потом еще раз. И еще. И опять. После пятого звонка Валера разбушевался. Он метался по лестничной клетке и трехэтажно матерился, а потом побежал вниз. Только доведенный до последнего отчаянья Валера бежал вниз. Фразы «убью, это самое», «изловлю, это самое», «пидорасы, это самое», «душу выну, это самое» скакали по ступенькам вместе с ним. О том, чтобы бежать наверх, Валера даже не помышлял. Этому трюку ребят научили опытные старшаки. А еще было очень волнительно пулей пролетать мимо Валериной двери, когда в нее уже не хочется звонить, а хочется гулять.
Выскочив на улицу, Валера никого не обнаружил и, страшно сквернословя, вернулся в квартиру. Через пять минут ребята выкатились из подъезда. Они повторяли Валерины матюки и смеялись. При этом постоянно оглядывались, потому что все-таки побаивались погони. Оглянувшись в конце дома (а дом был длинным), Миша увидел маму. Она подходила к Валериному подъезду с почтальонской сумкой на плече. Миша побежал. Миша вспомнил, как мама жаловалась на Валеру, у которого почтовый ящик оторван, из-за чего ей приходится всякий раз взбираться на третий этаж. Вдруг он, разъяренный, ее обидит?
Миша уже летел по ступенькам, когда мама позвонила Валере. Тому пришло заказное письмо из пенсионного фонда. Она не знала, что дворник притаился за дверью с черенком лопаты, которым намеревался треснуть проклятых детей как следует. Валера уже десять минут готовил этот удар в темноте коридора. Едва мама Миши позвонила, Валера рванул дверь и махнул черенком за порог наотмашь. Черенок угодил женщине в лоб. Она повалилась на пол. Миша бежал уже между вторым и третьим этажами и видел момент удара. Он закричал и бросился к маме. Валера охренел, а потом проявил чудеса ловкости. Позвонил в «скорую». Опрыскал Мишину маму водой. Привел в чувство. Наложил холодную тряпочку на шишку.
Коля, Вадик и Боря хоть и трусили, но тоже зашли в подъезд. И они, и Миша раскрыв рот наблюдали за действиями Валеры. А тот сидел на коленях возле мамы Миши и строчил: «Простите, это самое, не хотел, это самое, бес попутал, это самое, я больше никогда, это самое, вот вам крест, это самое...» А женщине было жалко Валеру, потому что она знала, что его избили, и она его простила. А потом приехала «скорая» и сказала, что у Мишкиной мамы легкое сотрясение, а на лбу шишка сама пройдет.
Через пятнадцать минут Миша, его мама и ребята ушли из Валериного подъезда. С тех пор Коля, Вадик, Боря и Миша Валеру Карпа не дразнят. Потому что он ведь знакомый Мишиной мамы, а знакомых не дразнят.