- Ну, знаешь! - Вера окончательно вспылила. - Это подло! Что тебе от твоей монографии? Какая польза? Тебе что, денег мало, что ты еще гонорар за нее хочешь? А Игорь твой внук!

  - А какая польза от моего так называемого внука? - язвительно спросил Иван Петрович. - И от тебя, если уж на то пошло? Кто ты такая? Ничтожество! Редакторишка! Никогда не думал, что моя дочь вместо того, чтобы пойти в науку, станет перекладывать графоманские бумажки в шарашкиной конторе! Ты даже мужа своего не смогла удержать!

  Каждое слово било, казалось, по самому больному...

  - Ты мне не отец, - сквозь зубы произнесла Вера и направилась в свою комнату.

  Собирать вещи.

  - Ты даже не понимаешь, что моя работа - это прорыв в науке! - кричал Иван Петрович ей в спину. - Деньги для меня - ничто! Приятное дополнение! Мне нужно оружие, да-да, оружие, которое сделает меня победителем!

  "Совсем с ума сошел", - горько подумала Вера. Да. Точно. Ее отец, бывший крупный ученый и настоящий эгоист, попросту выжил из ума. И ей, Вере, не будет прощения, если она оставит сына наедине с умалишенным.

  ...Ночь они с Игорем провели у подруги Веры. Вера рассчитывала пробыть у нее несколько дней, но чертова Танька все решила по-своему: к вечеру у ее подъезда стояла машина бывшего мужа Веры.

  Конечно, они поругались прямо в машине. Конечно, Сашка наговорил Вере кучу гадостей. И мать она плохая, и выглядит как изжеванная, и сына запустила, и отец у нее давно побратался с Альцгеймером. А выслушал в ответ, что у него ума кот наплакал, и отец из него - как из бегемота балерина, и носки месяц не стирал... Игорь обалдело выслушивал эти излияния.

  - Папа, - наконец, решился он, - включи свет, а? Я темноты боюсь.

  - Такой большой, а... - начал было Сашка, но осекся. - Я тоже, - признался он тоном ниже. - После всех этих случаев...

  Сашка работал в коммунальных службах, поэтому знал, что говорил. Вот уже несколько раз за последние три или четыре месяца в пригородах и на окраине города по вечерам неожиданно отключали свет. И даже если еще не стемнело, или стояла лунная ночь, весь район поглощала непроглядная тьма. Карманные фонарики и фары автомобилей не могли ее рассеять.

  Но, как бы то ни было, Сашка жил с матерью, и хотя отношения Веры с ее бывшей свекровью оставляли желать лучшего, старуха прониклась ее положением и окружила внука заботой.

  Прошла неделя, вторая. К удивлению Веры, в доме Сашки им было совсем неплохо. И к работе ближе, и отношения со свекровью начали потихоньку налаживаться, а с Игорем старушка даже подружилась - водой не разольешь. Да и Сашка перестал лезть в бутылку по поводу и без повода.

  Но зато у самого Сашки все не заладилось. Таинственная темнота обрушивалась все чаще, ему трижды приходилось самому выезжать на место происшествия. Разумеется, темнотой пользовались те, кому давно следовало бы воспользоваться гостеприимством государства в виде СИЗО. И если снятыми колесами или обворованными квартирами занималась полиция, как и расследованием самоубийства профессора Дудкина, то срезанные провода, выпиленные батареи парового отопления в подъездах и прочие подобные бедствия были епархией Сашки...

  ...После окончания странной темноты мародеры себя больше не проявили; за это время коммунальные службы успели восстановить четыре блока из шестнадцати...

  Вера отложила газету.

  На другой странице был некролог профессора Дудкина. Вера не была знакома с ним лично, но прекрасно помнила его фамилию - Иван Петрович нередко упоминал его с обязательными приставками "этот шарлатан", "этот неуч", "этот бездарь" и похлеще. Дудкин тоже изучал влияние света и темноты на психологическое состояние людей. И двигался в одном направлении с Иваном Петровичем. Идеи у них настолько совпадали, что Иван Петрович даже называл его "плагиатором", совершенно несправедливо. Зная отца, Вера не сомневалась, что он нимало не огорчен самоубийством коллеги, наоборот, радуется, что "всякие шарлатаны больше не пачкают науку".

  Почему-то ей показалось, что будет вежливо позвонить Дудкиным и выразить им соболезнования. Раз уж папа все равно не догадается...

  - Спасибо, - безжизненно ответил женский голос на другом конце провода. - Я не могу понять, в чем дело. Он заканчивал монографию, был полон оптимизма, в семье и на работе - все было прекрасно. И вдруг захожу - дверь открыта, кресло опрокинуто...

  Вера положила трубку и задумалась.

  Следы борьбы. Это следы борьбы. Нормальные самоубийцы не бросают открытыми двери и не опрокидывают безвинную мебель. Они садятся и пишут предсмертные записки. Но если бы кто-то сломал дверь, вдова бы это отфиксировала.

  Дудкин впустил своего убийцу, потому что знал его. Но кому нужно было убивать тихого кабинетного ученого?

  А потом позвонил Иван Петрович.

  - Папа, Дудкин умер, - сказала Вера.

  - Ну умер, и прекрасно, - сварливо ответил Иван Петрович. - Возвращайся, Вера.

  Ни "прости", ни "соскучился"... Скорее всего, заметил, что некому подать ему ужин, с обидой подумала Вера.

  Как же ей всю жизнь не хватало отцовской любви. Она долго считала себя плохой, недостойной. А теперь поняла - дело не в ней самой, просто ее отец не умел любить.

  - Мы с Игорем... - начала Вера.

  - Да при чем тут Игорь? Сдай его в интернат для инвалидов, ему там будет хорошо, и возвращайся ко мне, - потребовал отец.

  - Только через мой труп, - отрезала Вера. - Все, па, я занята.

  Маленький торшер освещал небольшое пространство комнаты. Игорь спал; Вера же углубилась в рукопись, по поводу которой обещала завтра же дать ответ автору. Повествование начиналось скучновато, но вскоре захватило Веру, и она не заметила, как по углам сгущается тьма.

  Тьма была оружием ее отца.

  Абсолютным оружием.

  Что-то в этих словах тревожило Веру.