потом засмеялась: — А я всё ломала голову, чего это Итачи её по широкой дуге обходит… Долорес он наверняка память подчистил, да? Но как вас-то не отправил в пеший тур по миру Цукиёми?

— А это спроси у Мадары во время следующей вашей попойки, — бросил Сасори; можно было бы подумать, что он ревнует… Но ведь это Сасори — искренний эмоциональный отклик на их, надо признать, крайне бурное физическое взаимодействие с его стороны не стоит ждать. Он не просто талантливый и сильный шиноби — он ещё и крайне умён и хитёр, раз прожил нукенином S-уровня целых двадцать лет; такой понимает, что себе можно позволить, а что нет, где проходит граница разумного и каков предел допустимых нарушений. Получать удовольствие от жаркого секса с врагом, с которым заключено временное перемирие в силу обстоятельств — да. Привязываться к нему, позволять родиться чувствам — нет.

Впрочем, Анко тоже профессионал, пусть и не нукенин, пусть и с меньшим опытом. Она специально обучена играть на струнах души своей цели, вызывая именно те вибрации-отклики, которые ей нужны, при этом верно оценивая, какую реакцию выжать в принципе возможно. Заставить Сасори волноваться и ревновать — нет. Добиться от него проявлений жадного собственничества — да. Поэтому она протянула с томной двусмысленностью, словно и вправду пыталась заставить его ревновать:

— Мм, а ты представляешь, что мне придётся делать ради этой информации?..

Однако Сасори не поддался так просто — посмотрел на неё с феерическим безразличием. На это его выражение Анко картинно раздула ноздри, поджав губы и стиснув края столешницы. Сасори насмешливо улыбнулся, давая понять, что проникаться спектаклем не собирается.

— Сволочь, — припечатала она и как ни в чём не бывало спросила: — Так что ты надумал?

Он продемонстрировал флакон.

— Знаешь, что здесь, Анко?

— Какая-то блестящая байда, — состроив серьёзность, диагностировала джонин.

— Ну, вроде того, — отозвался Сасори. — Это Амортенция.

— Амортенция? — Анко приподняла бровь, прося пояснений.

— Она считается мощнейшим в мире приворотным зельем, — произнёс Сасори, глядя на куноичи пытливо и уже почти весело — словно гадал, на какой стадии рассказа она раскусит его план. — Амортенция создаёт неконтролируемое влечение жертвы к отравителю, вызывает готовность на всё. Не любовь, конечно, но что-то похожее. Как написала мне одна пятикурсница в эссе на тему «Польза и вред приворотных зелий»: «Амортенция способна показать человеку, как ощущается безграничная, беззаветная любовь».

— О, — более веский комментарий Анко пока выдать не могла. На ум ей пришла пара мыслишек, как кукольник мог использовать эту отраву… почему-то в каждом из вариантов событий она по итогу имела очень большие проблемы. Самое противное, что Сасори её смутное беспокойство, порождённое собственными фантазиями, уловил — улыбнулся игриво и хищно и положил ладонь на колено Анко, без спешки провёл вверх по бедру, говоря:

— Ну, моя дорогая, не разочаровывай меня. То, о чём ты думаешь, было бы слишком… — он переместил руку на внутреннюю поверхность её бедра, — слишком… — Анко облизнула пересохшие губы, чувствуя разливающийся по телу жар; в последний момент перед касанием, которого куноичи ждала, Сасори убрал руку, — слишком просто.

Анко подавила шумный разочарованный вздох. Скорпион Красных Песков, большую часть времени безэмоциональный, равнодушный, на удивление умел горячить кровь. Быть может, его воздействие распространяется лишь на неё? Но Анко знала, что нет — видела не раз, какие взгляды на Сасори бросают старшие ученицы Хогвартса и некоторые профессора, слышала от Северуса едкие вопросы в адрес кукловода о любовных посланиях, которые тот получал. Что в нём такого особенного, притягательного, Анко всё никак не могла понять и твердила себе, что помимо самой себе назначенной миссии по наблюдению за последним из нукенинов Акацуки, кто потенциально мог доставить проблемы их команде, по стечению обстоятельств преимущественно состоящей из коноховцев, она остаётся с Сасори в том числе ради решения этой загадки. И ещё из-за его умения разгонять скуку миллионом способов, это точно.

— Значит, задумал сложную игру? — спросила Анко с неподдельным интересом — едва ли не самая её искренняя эмоция за разговор.

— Не самую сложную, какая возможна, — протянул Сасори в ответ, поднимаясь со стула, — но она должна помочь скрасить эти однообразные дни.

— И как в неё играть?

— Всё объясню завтра вечером. Приходи ко мне и прихвати с собой волосы, скажем… трёх людей с пятого курса и старше.

— О-о, кажется, я начинаю понимать, — Анко подалась вперёд, растянув губы в оскале. — Поможем ребятам почувствовать безграничную любовь?

— И опять, не разочаровывай меня, Анко, — произнёс Сасори таким тоном, словно всерьёз начал сомневаться в её умственных способностях. — Подробности узнаешь завтра, если решишь всё-таки поучаствовать в забаве.

— Ну, у меня нет особого выбора, — гротескно развела она руками. — Либо твоя выдумка, либо продолжать умирать со скуки — запасы абсента у нас с Мадарой кончились.

— Мне стоит вам посочувствовать? — флегматично уточнил Сасори.

— Скорее уж порадоваться тому, что на время я полностью в твоём распоряжении, — Анко сделала голос ниже, чувственней и, приложив большой палец к приоткрытым губам, провела по нижней, плотоядно улыбаясь.

Насмешливо хмыкнув, Сасори указал ей на дверь. Анко, не будь дурой, выбрала не ту, что открывалась в коридор, а соединявшую кабинет со спальней. Бесцеремонно скинув пальто прямо на пол, она развернулась и упала спиной вперёд на упоительно мягкую кровать.

Сасори не последовал за ней, но, Анко понимала, не терял её из вида — зеркало в кабинете висело уж очень удобно, ровно напротив двери в спальню и кровати, что вряд ли случайность. Это в определённой мере связывало руки; оглядываться пришлось осторожно, украдкой — и всё равно она заметила на прикроватном столике стопку книг о сигнальных чарах и листок под коротким карандашом, на котором наверняка были (с её ракурса не видно) пометки; на приоткрытой двери шкафа — невыразительный балахон, скорее всего снятый с одной из марионеток (вот интересно, где припрятаны свитки с ними); на подоконнике — небольшую подушку, прислонённую к стене, примятую по форме спины, что говорило о её регулярном использовании… Анко улавливала это всё и впитывала, записывала на подкорке, но анализировать собранную информацию собиралась позже — сейчас её первостепенная цель несколько иная.

— Сасори!.. — выждав полминуты, громко и требовательно простонала Анко.