враждебной территории увеличивалось до бесконечности. Тобираме казалось, что шёл он по меньшей мере час. До пункта назначения оставалась жалкая сотня метров, когда из-за уже обжитого домика раздалось громкое, но не очень внятное «божественно!». А вторило ему более отчётливое:

— Какая же вкусноти-и-ища! У Кацуми-чан золотые руки!

— Да-а, это точно! Я б на ней только из-за её вкусняшек женился!..

Тобирама замер и успел взять себя в руки до того, как его глаза неприлично выпучились от удивления. Где угодно — только не на территории Учиха! Звуки диалога, больше походившего на бабью трескотню, становились всё ближе. В этот раз Тобирама не складывал печать концентрации, памятуя недавнее фиаско, но сбил себе ток чакры, в мыслях уповая на то, что поможет. Не помогло. Из-за угла дома появились Хикаку и Ичиро, которые не раз доставляли Тобираме проблемы на поле боя — пара шрамов служила ему вечной памятью об этом дуэте, хотя Учихи тоже чистенькими от него не уходили. И вот, эти фактически монстры восторженно обсуждали восхитительный вкус данго… а ещё сокрушались по поводу того, что закончились моти и уиро…

У Тобирамы едва заметно дёрнулась щека. Кажется, это было от подавленного в зародыше истерического смешка. Картина, представшая перед ним, была настолько сюрреалистична, что его руки непроизвольно всё-таки сложились в печать концентрации. И снова, чёрт возьми, не помогло! Зато его опять застали в нелепом и потому компрометирующем положении. Дьявол бы побрал этих Учих и их внезапные, не поддающиеся логическому объяснению странности!

Взгляды Сенджу и Учих пересеклись.

— Тобирама… сан, — запнувшись, поприветствовал его Хикаку. Ичиро сдавленно не то ойкнул, не то хихикнул через забивавшие рот сладости.

— Утро, — буркнул Тобирама и продолжил путь. Вслед ему раздались тихие смешки, вскоре перешедшие в заливистый смех.

От активной работы мозга начал эфемерно пульсировать лоб. Слишком непонятно и нереалистично для того, чтобы быть правдой. И снова в мыслях настойчиво зудело: «В чём подвох?» Тобирама был в секундах от того, чтобы увериться в мысли, что всё это — глобальная издёвка от Изуны, направленная на то, чтобы свести его, Тобираму, с ума. Но он достиг нужного дома, так и не успев нацепить на Учиху клеймо диверсионщика.

Глубоко вздохнув, Тобирама ударил три раза костяшками в дверь. Ответа не последовало, хотя ощущение чакры и говорило, что Учихи внутри, более того, бодрствуют, несмотря на ранний час. Ещё раз убедившись в верности оценки, Тобирама поступил как любой нормальный шиноби: отправился искать ближайшее открытое окно. Таковое не обнаружилось, и Тобирама, цыкнув от негостеприимности Учих, запрыгнул на крышу, с которой уже попал во внутренний сад на другой стороне дома. Там он, придав лицу максимально отстранённое выражение, повернулся к источникам огненной чакры… И чуть не обронил челюсть от увиденного.

Сёдзи одного из залов были раздвинуты, и свежий воздух сада проникал в комнату, где перед невысоким круглым столом сидели глава клана Учиха и его младший брат, каждый — с веером игральных карт в руке и маньячным выражением на лице.

— Нии-сан, я всё видел! Мы же договорились не использовать Шаринган!

— Повыступай мне, отото, — пробурчал Мадара, демон Учиха, второй по силе шиноби эпохи, щеголявший парой вводящих в ступор девчачьих хвостиков, пытавшихся удержать его нечёсанную гриву.

— Умей проигрывать! — засмеялся Изуна, откровенно его дразня.

— Ушлю на дипломатическую миссию в столицу, — мрачно пообещал Мадара.

— Надо будет — сам пойду, — откликнулся Изуна и словно только тогда заметил откровенно охреневшего гостя. — О, Тобирама! — Изуна улыбнулся, беззастенчиво наслаждаясь живым выражением обычно каменного лица Сенджу. — Чего надо?

Тобирама обязательно бы ответил, чего ему надо, если бы в тот момент был в состоянии вспомнить хотя бы то, что предшествовало увиденной им картине. К сожалению, вспомнил: Хикаку и Ичиро с их проклятыми сладостями. Стало ещё более дурно. Попытки развеять гендзюцу он заведомо определил тщетными и смехотворными. В этот раз глаза всё же выпучились, хотя и почти незаметно.

Пристальный взгляд на шикарную причёску Мадары ясно давал понять, что конкретно вводило Тобираму в наибольшее недоумение. Да, это было именно недоумение: по крайней мере, он пытался себя этим утешать. А Мадара лишь скучающе цыкнул и показушно горделиво взметнул той нелепицей, которая красовалась на его голове.

— А-а, это… — Изуна стрельнул глазами в сторону нии-сана, а затем вдруг подхватился с татами и в мгновение ока оказался возле Тобирамы. Тот чисто рефлекторно дёрнулся в сторону, но Изуна настойчиво и открыто сцапал его за рукав и потащил через сад и энгаву в зал, приговаривая: — Ты очень вовремя пришёл, Сенджу! Нии-сану надоело проигрывать, а у меня уже фантазии не хватает придумывать ему желания…

— Я не собираюсь с вами играть, — запротестовал Тобирама, отчаянно силясь вспомнить, за каким хреном вообще пришёл. — Я хотел…

— Не-не, ты ввалился к нам в дом, нарушив все правила приличия, так что как минимум одна партия, — Изуна усадил его возле стола, с другой стороны которого Мадара отстранённо-мрачно наблюдал за действиями отото. — Если выиграешь, мы выслушаем твоё дело, а если нет… — Изуна коварно оскалился и сгрёб к себе карты.

Одна партия каким-то необъяснимым образом раздулась в десять. Или больше. Тобирама сбился со счёта. Очевидно было лишь то, что Изуна при неизвестных обстоятельствах наловчился использовать мелкие печати не только для хранения оружия, но и для более прозаичных целей. Например, для махинаций с картами.

— Ты жульничаешь! — наконец после очередного проигрыша не выдержал Тобирама.

— Использую все доступные мне ресурсы для достижения цели! — нагло вскинул подбородок Изуна. — Как и положено хорошему шиноби.

Тобирама беззвучно поскрипел зубами и попытался нахмуриться, но лицо, стянутое краской, которой Изуна нарисовал определенно нечто крайне неэстетичное, отказалось подчиняться. Эта субстанция противно стягивала кожу, но Тобирама принципиально отказывался давать понять то, что ему хоть сколько-нибудь дискомфортно. Если проигрывать, то с достоинством.

Мадара сверкнул глазами. Вышло бы даже устрашающе, если бы те — в издевательское дополнение к хвостикам и неко-ушам — не были густо подведены чёрным. Стоило признать, от этого зрелища даже Тобираму при всей его нечеловеческой выдержке то и дело пробивало даже не на посмеяться, а откровенно на поржать.

Один Изуна, зараза, сидел чистенький и довольный, надёжно запечатлевая в