Всевышний наделяет избранника властью, требующей всего его естества — разума, плоти и духа. Я каждодневно воздаю хвалу Господу за то, что он избрал меня орудием своего промысла".

"Дурак несчастный! — ядовито бросила она. — Ты и вправду тронулся. Слава Богу, я забираю детей отсюда в нормальный дом".

…Саймон запер дверь и сказал себе, что Джули здесь больше нет, а в сущности, и не было никогда — одна видимость, пустая телесная оболочка, искушавшая его, как Ева Адама. А потом ограбившая, отнявшая у него все — и веру, и детей.

Отсюда и пошла вся эта несправедливость: закон принялся безжалостно давить его железной пятой. Джули присылала счета, которые он оплачивал из своих тающих сбережений, а когда деньги кончились, запретила ему встречаться с Эдриеном и Фелисити. Три года он потратил, чтобы добиться права видеться с детьми, а когда дело дошло до Верховного суда, те успели почти совсем забыть Саймона. Место отца — нищего священника-неудачника — занял Джеральд.

Закон обязывал Саймона полностью содержать детей, а взамен не позволял даже заглянуть в их табели. Джули задаром получила развод и опеку над обоими чадами. Горечь поражения подтачивала силы Рэнкина; судебные исполнители навещали его почти так же регулярно, как разносчик молока.

"Минутная слабость может стать роковой!" О, как верны эти слова! Однажды он, поддавшись минутной слабости, поднялся в спальню с пузырьком снотворного и проглотил целую пригоршню таблеток. Но его спасла трусость: он спустился вниз и позвонил в больницу.

Саймон Рэнкин — священнослужитель, бывший муж, бывший экзорцист… бывший… бывший… Он стоял перед лестницей, напрягая слух, но больше не слышал шума детских игр. Тогда он прошел в гостиную и тяжело опустился на диван.

Мир его замкнулся, как это было минувшей ночью в той комнате, где его выворачивали наизнанку, разрывали на куски, где размазывали по полу его достоинство. Неприятель прорвал последнюю линию обороны и вступил на его территорию. Полный крах! Рэнкин никогда бы не поверил, что дойдет до такого. Он совершил в своей жизни тысячу или более изгнаний беса и лишь несколько из них не удались — такое случается с каждым экзорцистом. Но даже в самых страшных кошмарах он не встречался с таким злобным и могучим противником, подавлявшим духовно и физически, обратившим его в бегство, как Христос бесов. А может быть, — эта мысль заставила содрогнуться, — силы мрака еще не отступились от него и с наступлением ночи снова ринутся в психическую атаку? Сегодня, завтра или послезавтра — в любую ночь: предупреждения не жди…

Он опять подумал о снотворном, но преодолел искушение. Так они верней всего завладеют им. Он повторял снова и снова, что верит в Бога, пока не убедил себя в этом. Лишь тогда, соскользнув с дивана, Саймон Рэнкин опустился на колени и стал молиться. Путаный, бессвязный шепот напоминал жужжанье насекомых в запертом доме в жаркий летний день.

Он мог бы простоять на коленях до вечера, но его монотонные заклинания прервал резкий звонок у входа. Рэнкин вскочил, обернулся и увидел за запотевшим стеклом неясный силуэт. Это был, несомненно, мужчина — в синем пальто и шляпе, согнувшийся под холодным ветром.

Страх отозвался болью в груди, провалился в живот и свернулся там тугим комком. Беги же скорей наверх, спрячься в туалете и запри за собой дверь! Извергни из себя все без остатка! Но и это не поможет: от них не скроешься нигде. Как только ты им понадобишься, они найдут тебя и схватят. Единожды побежденный беззащитен.

Он с трудом заставил себя выпрямиться. Звонок раздался снова, уже нетерпеливо.

Отперев дверь, Рэнкин почувствовал облегчение — не менее опустошительное, чем прежний испуг. Человек, стоявший на пороге, был мал ростом и в своей промокшей, измятой, поношенной одежде выглядел почти жалким. Его лицо напоминало бывшему священнику рыбу в аквариуме, утратившую всякое любопытство, смирившуюся со своей участью и окружением. Тупой, безрадостный взгляд, бледное лицо затворника.

Левингтон из фирмы "Левингтон, Холл и Ко., аукционисты, оценщики и агенты по недвижимости" воспринимал жизнь человека как рутину, которая начинается рождением и заканчивается смертью. Все, что нарушало ее размеренный ход, было помехой, которую следовало как можно скорее устранить. Верил ли он, что в доме завелась нечистая сила, — о том знал лишь он один и никому этого не открывал. Изгнать дьявола требовали домовладельцы; лишь после акта экзорцизма Левингтон мог выставить товар на продажу.

— Ну как? — равнодушно спросил он у Рэнкина.

Саймон облизал губы. Внезапно он снова почувствовал себя тем подростком в исповедальне, который решил признаться в потере невинности. Стыд, смущение, нерешительность: может быть, солгать? Нет, придется сказать правду. Но слова никак не выговаривались.

— Я… у меня… не вышло, — выдавил он наконец.

— Не вышло. — Удивление в голосе Левингтона невозможно было отличить от простой констатации факта. Еще несколько секунд длилось молчание; безжизненные рыбьи глаза уперлись в другие, расширенные страхом, — и одолели.

— Не вышло, — Саймон потупил взгляд. — Не получилось.

— Просто смешно! — на лице Левингтона проступило напряжение.

— Совершенно нелепая затея. Я говорил Дэйну, но с клиентами приходится быть обходительным, так что я уступил его причуде. Что значит "не вышло"? Что, по-вашему, должно было произойти и что мне сказать клиенту?

— Он рассказал вам историю… этого дома? — В тоне Рэнкина, несмотря на все его страхи, слышалась участливость. С неверующими следовало обращаться мягко, такова была давно усвоенная им манера.

— Какую-то небылицу о двух братьях, живших там в начале прошлого века. Будто бы один посадил другого в подвал и держал взаперти много лет, пока тот наконец не умер от истощения. После смерти злодея тем нашли прикованный к стене скелет. Никто не знает, есть ли тут хоть капля правды.

— Это правда. Я проверял по вырезкам из старых газет, но в этом не было даже особой нужды. Такие вещи я чувствую сразу, как только вхожу в дом.

— Хорошо, если бы люди перестали распускать эти сплетни! Они сильно осложняют жизнь агентам по недвижимости.

— Боюсь, мистер Левингтон, непозволительно отмахиваться от столь опасных вещей и забывать о них, — в голосе Рэнкина зазвучали гневные ноты. — Если бы вы сочли за благо убедиться, то узнали бы, что начиная с 1938 года с каждым обитателем Дауэр Мэншен случались несчастья. По меньшей мере шестеро из них попали в сумасшедший дом, и было четыре необъяснимых скоропостижных смерти. Коронеры сочли причиной сердечные приступы, да у них и не было другого выбора. Не