Ты лучше пери красотою стана,

Пленительна, стройна, благоуханна.

Тебе век Ноя, мне Иова стойкость

Дай бог в моей печали постоянной.

Пусть не исполнятся мои желанья,

Когда иная станет мне желанной.

Я плачу,- ты сияешь красотою;

Якуб я,- ты Юсуф мой несказанный.

Скорбь, радость Атаи всегда приемлет

От милой, красотою осиянной.

Прядь волос на лицо не спускай — нас смущает твоя красота.

Эта прядь — что в исламе зуннар, люди видят в ней образ креста^[3].

Пусть Юсуфом тебя назовут, скажут нам — ты Мессия, Хабиб,

Ты прелестнее всех, милый друг, полны сладости эти уста.

Без тебя потеряет покой сердце даже в раю навсегда,

Если роза в саду не цветет, то скорбит соловей-сирота.

Если ты меня хочешь убить, то не мешкай, скорей приходи,

Мне разлука с тобой тяжела, а с тобою и смерть как мечта.

Отрубив мою голову, вниз брось ее, словно пряди свои, —

Если будет душа хоть на миг не тобой, а другой занята.

Крепко в душу запала мою скорбь любви, неизбывной навек,

Мне из мертвых, соперник, не встать, и напрасна твоя суета.

Говорят: "Атаи, ты не смей милой душу свою отдавать!"

Отняла она душу души, где меж нею и мною черта?

Без тебя я на свете живу, как в пустыне безлюдной, мой друг,

Изобнлье земли для меня стало житницей скудной, мой друг,

Ты не хочешь меня одарить щедрой милостью, счастье мне дать,

Ну и что ж, если благостью стал гнет твой неправосудный, мой друг!

Как был рад я тебя лицезреть! Как я плакал в разлуке с тобой!

Все мне мало и большего жду я в тоске непробудной, мой друг!

Сердце отдал тебе я давно, ты же хмуришься все на меня;

Ах, доколе ж я буду терпеть этот гнев безрассудный, мой друг!

С человеком сравню ли тебя? Дивной пери прекраснее ты!

И гранат твоих щек для меня — сад невиданно чудный, мой друг!

О Джамшиде оставь разговор — я за царство его ни отдам

На мгновение данный тобой твой фиал изумрудный, мой друг;

Жизнь отдам я за сладкий твой рот, что с улыбкою мне говорит:

"Атаи, существую ли я? Вот вопрос очень трудный, мой друг!"

Милый лик твой — что свиток красы, точка родинки — благостный стих,

И для верных свет ясных очей — это светоч стремлений благих.

Чудо мира! Не гурия ль ты? Или ангел, слетевший с небес?

Красота безгранична твоя. То — предел всех мечтаний земных.

Ты Юсуфа затмила красой; не жалея, отрежь мне язык,

Коль скажу о Юсуфе, забыв о бровях и очах дорогих.

Из засады бьют очи твои, кудри помощь спешат им подать —

Да, китайцы помогут всегда покушеньям кяфиров лихих^[4].

Если жизнь с дорогою душой в мире духов окажутся вдруг,

Животворные губы твои избавленье отыщут для них.

Все, что может желать человек, из пленительных уст обретет,

И зачем нам дыханье Исы, проповедник, в реченьях твоих?

Ты любезна ль, жестока ль со мной — благодарен за все Атаи,

Гнет любимой он примет всегда без роптанья, покорен и тих.

Предо мной свой лик, царица, ты хоть раз открой,

Дай хоть миг полюбоваться милой красотой.

От очей твоих коварных как оборонюсь?

Каждый миг берет за сердце взор лукавый твой.

Выходи в сорочке тонкой в свой прекрасный сад,

Пусть там ветер с алой розой тешится игрой.

Спорить вздумала фиалка с локоном твоим —

Ей пришлось согнуться: ветер ей воздал с лихвой!

Гиацинт приблизь ты к розе хоть на краткий миг,

И навеки мир утратит счастье и покой.

Чернокудрая поближе подошла ко мне, —

Убегай скорей, терпенье,- трудно мне с тобой!

Атаи глаза газельи полюбил теперь,

Взгляд раскосых глаз страдальца не сразит стрелой.

Солнце утром горит на востоке не в твоих ли, о радость, лучах?

Словно солнце красы ты восходишь, сея взглядом влюбленность в сердцах.

Появились разбойничьи очи, губы дерзкий свершают набег —

Видно, кровь проливать ныне можно, разрешил винопитье аллах.

Да, вино всех влюбленных отрада, и недаром арабы вино

Называют "покоем", высоко поднимая фиал на пирах.

Уверяют притворно захиды, что высокий им страшен господь;

Раб, навеки плененный тобою, пред красавицей падает в прах.

Увидавши твой стан и походку, муэдзин оставляет мечеть,

Благодать на земле он вкушает — не гулять ему в райских садах!

О царица красавиц! Едва лишь собираешь ты войско кудрей,

Всех людей постигает смятенье, в их сердцах и греховность и страх!

Коль певец заведет средь собранья сладкозвучную песнь Атаи,

То Зухра заиграет на чанге, — солнце будет сиять в небесах.

Приходи, о кумир, наступили весна и праздник,

Снова людям красавица стала нужна и праздник.

На мгновенье откинь покрывало с лица, откройся,

Пусть тюльпаны и розы увидит страна- и праздник.

Я от жажды страдаю. Дай влагу мне уст студеных

В этот день, чтобы слились отрада вина и праздник

Проиграю я -душу за очи твои — две Кабы,

Ведь от предков далеких игра нам дана — и праздник.

Я душою молю — не заставь Атаи ждать долго,

Пост ужасен; с душою лишь радость дружна — и праздник.

Губ твоих вино, о дорогая,-это не