Русские народные сказители

Составление, вступительная статья, вводные тексты и комментарии Иванова Татьяна Григорьевна

Иллюстрация М. Ф. Петрова

Редактор С. А. Суркова

Оформление художника В. В. Еремина

Художественный редактор Г. О. Барбашинова

Технический редактор Е. Н. Щукина

Иванова Т. Г. Сказители

Фольклор принято считать искусством коллективным, безавторским. Против такого определения действительно не возразишь: мы не можем назвать имени того древнего русича, который первый рассказал сказки "Аленький цветочек" и "Иван-царевич и серый волк"; мы не знаем, в чьем творческом воображении родились былины о бое Ильи Муромца со своим сыном или же "Добрыня Никитич и неудавшаяся женитьба Алеши Поповича на его жене". Названные сюжеты и возникли-то не на славянской почве. Былина о бое Ильи с сыном у многих читателей вызовет ассоциации с персидской поэмой "Шахнаме" великого Фирдоуси (эпизод встречи Рустема с Сохрабом), а сюжет о Добрыне и Алеше заставит вспомнить древнегреческую историю об Одиссее и Пенелопе. Ну, а сказки? Они одинаковы у многих народов. Еще в Древнем Египте можно было услышать рассказ о том, как герой, чтобы добыть себе невесту, должен был на своем коне допрыгнуть до окна красавицы, сидящей высоко над землей^[1].

Но означает ли все сказанное, что Илья Муромец — это не русский богатырь, а Иванушка-дурачок — иностранец, случайно забредший в русский фольклор? Конечно, нет! И былины, и сказки, и песни, и плачи — все это произведения чисто русские, самобытные, выражающие наш национальный характер, русское понимание добра и зла, нравственности и морали, долга, дружбы, любви. Сюжеты "перехожих повестей" (этим термином великий русский филолог Ф. И. Буслаев обозначил явление аналогий многих повествований в мировом фольклоре и литературе) кочуют от народа к народу, из одного века в другой. Однако в каждой этнической среде они получают свою национальную окраску, позволяющую безошибочно отличить русского богатыря от восточного батыра или западного рыцаря.

"Перехожие повести" и в Скандинавии, и во Франции, и на Востоке, и на Руси рассказывались представителями своих народов — сказителями, скальдами, трубадурами, ашугами, жившими среди своего этноса и выражавшими самосознание своего рода-племени.

Русский фольклор богат и разнообразен. Пословицы и былины, сказки и свадебные плачи, загадки и духовные стихи, хороводные песни и заговоры, календарная поэзия и частушки — все эти жанры составляют сокровищницу духовной жизни нашего народа. Мы можем говорить о разном "удельном весе" коллективного и индивидуального начал в каждом из перечисленных жанров. Колядки и виноградья — святочные песни благопожелания, которые должны были обеспечить будущий урожай, — обязательно исполнялись группами молодежи, детей или взрослых членов общины. Вне коллектива девушек немыслим был летний хоровод. Свадебная песенная поэзия — как лирические, так и величальные песни — также звучала в исполнении хоров подружек невесты. Во всех указанных жанрах личность как бы растворялась в общине, она становилась частицей деревенского коллектива. Хоровое исполнение различного рода обрядовых и необрядовых песен не предполагало слушателей. Песни пелись для себя, для коллектива, который не был разделен на зрителей и исполнителей.

Однако существовали в русской устной поэзии и другие жанры, где личность, сказитель, мастер выступал на первый план. Моножанром были сказки. Былины и баллады в их классическом севернорусском варианте пелись также одним лицом. Как правило, причитания звучали в устах одной плачеи. При исполнении народного эпоса, сказок и причети коллектив уже делился на привычных для современной жизни "слушателей" и "артистов".

Слово "сказитель" в народе почти не употребляется. Оно введено в науку учеными. Крестьяне знатоков былин называли "сказителями" или "старинщиками" (от слова "старина" — народное название песенных эпических произведений), любителей сказок — "сказочниками" (а ранее — "бахарями"); исполнительницы причитаний звались "плачеями", "стиховодницами". В фольклористике всех этих мастеров устной поэзии принято называть емким словом "сказитель".

Именно сказитель в фольклорной традиции является тем центром, где органично смыкается коллективное и индивидуальное начало, присущее всякому искусству. Сказитель поет и рассказывает то, что было сочинено задолго до него, создано его народом, отшлифовано коллективом, но он исполняет устно-поэтическое произведение один, не в хоре, сказитель выступает как личность, в чем-то противопоставленная коллективу. Он повествует что-либо своим слушателям, и коллектив его слушает.

Надо сказать, что отнюдь не каждый сказочник или былинщик, отнюдь не всякая женщина, умеющая причитывать, может называться сказителем. Есть у этого слова еще одна грань. Сказитель — это мастер, знаток устного слова, выдающийся исполнитель, ценимый и уважаемый своей общиной.

Собиратели отмечали исключительность знатоков фольклора в общей крестьянской среде. Видный собиратель северорусского фольклора Н. Е. Ончуков писал в начале нашего столетия: "Это своя, часто даже неграмотная, но все же интеллигенция деревни, недипломированная школьными бумагами, как это в классах выше крестьянского, а настоящая, выделяющаяся естественным путем по своим умственным качествам или задаткам иногда очень больших художественных дарований. Это умственная аристократия деревни"^[2].

Знание сказок или былин, умение красиво обставить свадебный, обряд или же по-настоящему художественно выразить горе по поводу смерти близкого человека высоко ценились русским крестьянством. Часто это знание, помогало сказителям в жизни, Даровитая плачея специально приглашалась на богатые свадьбы и получала за это определенное вознаграждение. Сказочника охотно пускали в дом переночевать, надеясь услышать от него новую сказочку.

Интересный случай произошел с сибирским сказочником Н. Н. Мурашовым. Измученный долгой дорогой, он попросился на ночлег в один дом, обещая хозяину рассказать сказку. "Хозяин дал Мурашову постель (подник и подушку); — пишет собиратель А. Гуревич, — и приготовился слушать сказки ночевщика. Усталый Мурашов, борясь со сном, пытался, как мог, удовлетворить художественные запросы своего хозяина. "Спать хочется, намаялся, Маленько скажу да усну". Хозяин вынул (забрал. — Т. И.) подушку.., вынул подник: "...Как барина положил, а ты не хочешь сказывать!" Так и не рассказал Мурашов своих обещанных сказок. Усталый заснул. Кончилось это, правда, миролюбиво... "А хошь, так я скажу тебе", — предложил Мурашов утром хозяину. "Мне сейчас