же был ранен и потерял сознание. Его после боя отнесли в медсанбат. Ночами дядя Герасим кашлял так, что слышно было за нашей обитой войлоком дверью. А утром шел на службу.

Карл, видимо, почувствовал неотвратимость наказания, его стало лихорадить. Милиционер уставился на его дрожащую спину.

Гул в зале нарастал, и судья сделал замечание.

«Да, — подумал я, — пусть-ка глянет этот подонок в глаза Лехиной родни, в глаза ополченцев. Пусть!»

Я покинул свидетельское место и, проходя мимо Карлуши, сказал:

— Фашист! Подлый ты фашист!

Он отвернулся.

Милиционер проводил меня внимательным, задумчивым взглядом. Мне показалось, что милиционер за спиной Карлуши не пеший, а конный и смотрит так, будто пропускает на послевоенный футбольный матч на «Динамо».

— Что ему будет? — спросил побледневший, взъерошенный Кир, когда мы спускались по лестнице.

— «Именем Союза Советских Социалистических Республик...» К расстрелу!.. И не говори ничего, пожалуйста, Алене... Прости, что так получилось. Я должен был сказать...

Кир кивнул.

— Я все понял.

Я хлопнул его по плечу.

— Каюк всяческому фашизму!

Золотые весла времени

Я сидел на скамье в знакомом дворике. Впрочем, двор чуть изменился. Один из особняков снесли, на его месте орудовал однорукий кран. Исчез куда-то зеленый ящик, зато появилась беседка. Трава распушилась, выросла, запестрела цветами. Быстро все меняется в жизни.

— Вот он сидит как ни в чем не бывало! — раздались сзади голоса. — Мы его ищем, а он греется в лучах славы...

Ко мне бежали писатели-выступатели во главе с писателем-заседателем. Они были явно чем-то озабочены.

Я вскочил и охнул, вспомнив про неподатливую ногу. Нет, она была податлива, только немного прихрамывала без гипса.

— Куда ты исчез? — Писатели окружили меня. — Пошли! До начала обсуждения пятнадцать минут.

— Обсуждения чего? — спросил я, ничего не понимая.

— Как чего? — удивились, в свою очередь, мои коллеги. — Мы собрались обсудить твою новую рукопись . «Уйди-Уйди ».

Ах, вот оно что? Разве я им ее показывал? Может быть, мне вся эта странная история пригрезилась? Я поискал взглядом свой верный портфель и нашел его посреди зеленого газона. Какие-то травы, цветной горошек, росток хмеля оплели его со всех сторон, словно портфель был посеян вместе с ними.

Я поднял голову и увидел чуть поодаль своих друзей.

— Вы ждете меня?

— Тебя! Кого же еще! — загалдели они в три голоса. — Мы же обещали...

Что они обещали? Ну, конечно, полет!

Повернулся к коллегам.

— Обсуждайте, пожалуйста, без меня. Я занят.

— Как занят?.. Чем, собственно, занят? Что может быть важнее рукописи?

— Я не закончил ее. Остался один эпизод. — Я подмигнул ребятам.

— Какой еще эпизод? — авторитетно возразил заседатель. — Там ясно написано: «Конец».

— Конца не бывает, — сказал я. — Верно, Алена?

Мы, четверо, уже стояли тесным дружным кружком, крепко держась за руки. Потом оттолкнулись ногами от земли и, медленно кружа, поднялись вверх.

— Эй, куда вы? — закричали приятели-писатели и засмеялись, наблюдая необычное зрелище.

Писатели все поняли: ведь они прочитали мою рукопись.

Радостный лай зазвучал внизу. Из подъезда во двор выбежал пес.

— Может, взять его с собой? — предложил Кирилл, кося глазом на зеленый газон, где пытался встать на задние лапы, запрокинув морду вверх, Гаврик.

— Сидеть, Гаврик, ждать! — велел я. — Мы прилетим!

Пес услышал меня, послушно забрался под скамью.

Мы устремились в золотисто-синие просторы неба, ввинчиваясь в прозрачные волны воздуха, ловя утренний ветерок, впитывая в себя живительный солнечный свет.

Под нами проплывал, постепенно уменьшаясь в объемах, открывая все новые каменные дали, большой город. Сверкали миллионоглазые, будто удивительные космические светляки, дома-гиганты, дома-новоселы. Застыли начищенные до блеска клинки высотных зданий. Разбежались во все стороны улицы с лентами автомобилей и изумрудными бликами скверов. Свой прощальный телепривет шлет игла телебашни...

На миг показалось, что этот неуклюжий, монолитный город, крепко опоясанный лентами асфальта, приготовился сбросить с плеч привычную тяжесть, чтобы неожиданно взлететь со всеми своими потрохами — зданиями, людьми, машинами, садами — в просторы Вселенной.

Ветер озорно свистнул:

— Держись! Идем вверх.

Если смотреть на солнце с земли, увидишь огненный шар с пучком лучей. Как одуванчик.

В космосе солнце выглядело раскаленной сковородой. Таким его показывают по телевизору космонавты.

С нашей высоты все смотрелось совсем иначе.

— Смотри, писатель! — обрадованно закричал Кир. — Смотрите! Вот они, золотые весла времени!

От неожиданности мы чуть не разжали руки, но, спохватившись, еще крепче ухватились друг за друга.

— Где, где? — спрашивала Алена. — Я ничего не вижу. Где они?

— И я не вижу, но чувствую, — подхватил Ветер, озираясь.

— Я заметил их, но потерял, — пробормотал Кир.

А я видел. Видел ясно то, что не видели ребята.

Золотые весла времени... Они медленно крутили, уносили в будущее нашу голубую планету.

Они несли всех нас — и моих новых друзей, и друга Леху, и Лену-полено, дядю Герасима и Елену Прекрасную, самого белого в мире милиционера — всех-всех людей через прожитое время и пространство.

Все часы всех землян на всем земном шаре подчинялись каждому взмаху золотого весла.

И надо было зорко следить, чтоб ни одна стрелка не отстала, чтоб сохранилась связь между прошлым и будущим.

Мы, бродяги космоса и прогульщики заседаний, вовлечены в непрерывный поток Вселенной. И чтобы не заблудиться, точно выверить свой маршрут, чтобы вовремя вернуться домой, надо знать, как грести в этом сложном мире, как ухватиться вовремя за золотые весла...

Я сказал своим летунам:

— Пора возвращаться.

— Пора? — удивилась Алена. — А золотые весла? Я их не разглядела...

— Увидишь еще. Все впереди!

И мои друзья, вспомнив о верном Гаврике, согласились:

— Пора.