ему, что его ждет. «Эксплорер-19» далеко ушел от Луны, очень далеко. Его орбита была огромным вытянутым эллипсом и означала, что где-то очень далеко она повернет и обернется вокруг Солнца как комета. Через столетие или два он пройдет вблизи от Земли.

Через столетие... Запас воды и пищи Хэммонда был рассчитан на шестидневное путешествие вокруг Луны и обратно. И эти шесть дней уже подходили к концу. Он глянул вниз, на рычаг катапульты, которая должна была в безопасности вернуть его назад. Теперь уже она не нужна. Он не собирался возвращаться.

«Канаверал – „Эксплореру-19“, 18:55. Ваши ответы слабеют, но мы все еще можем работать с вами. Исправны ли ваши батареи? Есть сообщения? Конец связи.»

Да, подумал Хэммонд, у него есть сообщение для них. Он хотел послать его, прокричать, прореветь. Он хотел сказать, чтобы его вытащили из этой маленькой мерцающей могилы назад на Землю, как угодно. Но способа не было. Помощь не могла его достигнуть. Не было никакого пути. Когда-нибудь, в будущем, появятся управляемые корабли, но не сейчас. Все, что человечество могло сделать, это ждать и беспомощно слушать как «Эксплорер-19» нес его неотвратимо в темноту и смерть.

Хэммонд почувствовал как паника быстро нарастает в нем. Он не должен позволить страху овладеть собой всецело. И не поможет ему, даже если он будет изливать его по радио. Он взялся сам за эту работу, знал, что она опасна и он должен принять свой конец как мужчина, а не как хнычущий сосунок.

Но он себе не доверял. Рано или поздно истерика могла овладеть им и заставить причитать во весь голос.

Приняв решение, Хэммонд передал:

«Эксплорер-19» – Канаверал. Да, мои аккумуляторы выходят из строя. Это будет мой последний контакт. Не дайте этому происшествию прекратить дальнейшие попытки в будущем. Удачи всем ребятам, которые последуют за мной. Конец связи".

И после того, как он закончил, Хэммонд сильным ударом кулака сокрушил передатчик. После этого он неловко сидел. Аккумуляторы были в порядке, а радио нет. Никакой возможности обратной связи. Теперь опасность его не сломает и не заставит устроить спектакль. Там, на Земле, они думают, что это было героическое сообщение, они не узнают, что паника овладела им.

Теперь он был один. По настоящему один.

Он глянул через иллюминатор прямо пред собой на мерцающие звездные цепи. Он собирался умереть здесь, где до него не умирал ни один человек. Ладно, некоторое отличие было в этом.

Хэммонд чувствовал крайнюю усталость. Это было странно, что со смертью вырисовывающейся, вы могли чувствовать утомленность. Но это так и было. Он сидел в тесном сидении внутри корабля более чем ста часах и его тело болело, а мозг оцепенел. Он прошел долгий путь от мальчика в Огайо, который кричал в восхищении при известии о первом спутнике. Неужели так важно было стремиться ко всему этому через техническое училище, бессонные ночи занятий, планов и трудов.

Он устал представлять, что там говорят о нем сейчас на Земле. Слава Богу, там не осталось никого, кто бы слишком горевал о нем. Причиной этому было то, что его родители погибли в автокатастрофе несколько лет назад, и он знал, почему Уиллинг выбрал его из большой группы добровольцев. Но что же теперь говорит Уиллинг радио и телеобозревателям? Не имеет значения. Когда он сломал радиопередатчик и оборвал последнюю цепь, связывавшую его с Землей и людьми, все потеряло смысл.

Он был Кирком Хэммондом, единственным во Вселенной и вскоре ушедшим из живых.

Как скоро?

Хэммонд изучал показания измерителя кислорода. Кислорода осталось на часа два, даже учитывая небольшой запас бака катапульты. Он пожалел, что осталось так мало времени. Он боялся, ужасно боялся, что обезумеет перед смертью.

Но к чему гадать?

Голос звучал внутри его усталого мозга. К чему ждать ужасных мук удушья? Все что он должен сделать, это открыть люк и безвоздушный холод люка положит конец всем его мучениям.

Хэммонд положил руку на тяжелую рукоять люка. Уверен ли он, что это приемлемый выход, чтобы избежать безумия и удушья?

Внезапно в голове у него ожили невозможные надежды.

«Не делай этого! Не открывай люк! Может быть, корабль вернется назад... Может быть кто-то придет на помощь... может...»

Безумие, невозможно, он знал, что это несбыточные надежды. Это были его подсознательные причины не пускаться в последний полет. Хэммонд подавил неумные голоса. Он должен проделать все быстро, или не сумеет сделать этого вовсе. Неровными движениями он стал открывать люк.

С громким «пам» люк отошел и образовалась крохотная щель. Воздух с шумом стал вырываться наподобие ракетного двигателя через микроскопическое отверстие. Хэммонд не открывал его больше, так как опасался резкого перепада давления. Он сел назад, его плечи поникли. Он проделал длинный путь и очень устал.

Внезапно он ощутил ужасное и агонизирующее ощущение холода, охватившего все его тело. Такая смерть не была болезненной, как он и ожидал!

Это была его последняя мысль.

2

Раньше была только темнота, а теперь появилась еще и боль.

Он желал бы, чтобы боль прошла и перестала терзать его удобное не-существование, его не-чувствование. Однако боль не проходила. Наоборот, она становилась сильнее. Каждый раз, когда он пытался вздохнуть, он попадал в огненную, разрывающую агонию.

Как же он мог дышать, если уже мертв? Такова была первая ошеломляющая и ужасающая мысль Хэммонда. Это было невозможно. Да, его легкие судорожно сокращались, требуя воздуха, которого не было.

Мозг безвольно пытался разрешить эту проблему. Он захотел открыть глаза, но не смог. Не мог пошевелить даже мускулом. Не мог чувствовать. С каждым мгновением пылающая агония возрастала и ползла по телу. Он чувствовал также, что кисти его, лежащие на металлических подлокотниках катапультирующего сидения, покрывались волдырями.

Он также мог слышать. Где-то очень близко около ушей раздавался тонкий шипящий, визжащий шум, который звучал все время на одной и той же ноте.

Очень скоро боль превратилась в пытку, которую было страшно вытерпеть. Он задыхался, должен был снова умереть. Очень несправедливо, что ему приходится снова умереть. Он сделал конвульсивную попытку, и его тело дернулось.

Глаза открылись.

Он смотрел, как бы, сквозь красную дымку. Он все еще сидел на катапультирующем кресле спутника. Выходной люк слегка треснул и визжащий звук шел оттуда. Разреженный воздух, настолько наполненный озоном, что он не мог им дышать, струился сквозь трещину. Воздух или жалкое подобие воздуха был чрезвычайно