Начало революціи. Штабъ 18-го армейскаго корпуса. Штабъ 8-й арміи генерала Корнилова. Командованіе Гвардейской стрѣлковой дивизіей. Служба въ Главномъ Управленіи Генеральнаго Штаба.

Посвящается свѣтлой памяти Лейбъ-Гвардіи 1-го стрѣлковаго Его Величества полка

полковника Владиміра Михайловича БЫКОВА,

капитана Александра Сергѣевича КОЛОБОВА

и всѣхъ безвременно погибшихъ гвардейскихъ стрѣлковъ.

Въ историческіе дни описываемаго времени событія чрезвычайно быстро слѣдовали другъ за другомъ и не всегда находили отраженіе въ оффиціальныхъ документахъ. Нѣкоторыя явленія не успѣвали зафиксироваться на бумагѣ, а много историческихъ матеріаловъ погибло по злой волѣ, небрежности и безпечности, особенно за время гражданской войны. Неполнота матеріаловъ до нѣкоторой степени должна быть восполнена мемуарами частныхъ лицъ, правдиво описывающихъ тѣ событія и переживанія, которыя имъ пришлось лично наблюдать и испытать. Будущему историку мемуары послужатъ серьезнымъ пособіемъ при изученіи многогранной жизни Россіи того времени, и часто лишь въ обрисовкѣ отдѣльными лицами пережитыхъ ими второстепенныхъ явленій можно будетъ найти правильную и возможно исчерпывающую оцѣнку минувшихъ событій. Эти соображенія подвинули меня къ записи моихъ воспоминаній.

Начало революціи.

Въ половинѣ февраля 1917 года состоялось мое назначеніе на должность начальника штаба 18-го армейскаго корпуса. Съ разрѣшенія начальства я воспользовался 3-недѣльнымъ отпускомъ, который намѣревался провести съ семьею въ Петроградѣ, куда и прибылъ примѣрно за недѣлю до революціи.

Въ Петроградѣ шли разговоры о частичныхъ забастовкахъ рабочихъ на заводахъ, о трудности получать жизненные продукты, объ очередяхъ за хлѣбомъ, но ничего особенно тревожнаго не ожидалось.

Въ четвергъ, 23 февраля, я былъ у начальника штаба Петроградскаго военнаго округа генералъ-лейтенанта Тяжельникова, моего прежняго сослуживца по 3-й гвардейской пѣхотной дивизіи и по Чугуевскому юнкерскому училищу. Цѣлью моего посѣщенія была просьба освободить изъ-подъ ареста бывшаго садовника моихъ родныхъ, арестованнаго за нарушеніе воспрещенія проѣзда нижнихъ чиновъ въ трамваѣ. Обѣщавъ оказать возможное содѣйствіе моему протеже, генералъ Тяжельниковъ во время разговора товарищескаго характера упомянулъ, что онъ службой вообще доволенъ, но только очень устаетъ отъ обилія работы. На мой вопросъ, что его вѣроятно очень обременяютъ вопросы политическаго характера, онъ меня завѣрилъ, что они его нисколько не затрудняютъ, такъ какъ въ этомъ отношеніи онъ пріобрѣлъ достаточный опытъ, командуя въ Бѣлостокѣ полкомъ во время бывшаго тамъ еврейскаго погрома.

Въ пятницу, 24 февраля, вечеромъ я поѣхалъ въ Маріинскій театръ. Сворачивая съ Гороховой на Садовую, я услыхалъ въ сторонѣ Невскаго какіе-то крики, которые извозчикъ объяснялъ частичными безпорядками толпы, разгоняемой полиціей. Въ Маріинскомъ театрѣ вмѣсто назначенной къ постановкѣ оперы „Майская ночь“, дали „Каменнаго гостя“, такъ какъ забастовалъ хоръ.

Въ субботу, 25 февраля, около 11 часовъ утра я былъ у 1-го генералъ-квартирмейстера Главнаго Управленія Генеральнаго Штаба гененералъ-маіора Занкевича, съ которымъ мы одновременно командовали полками въ 37-й пѣхотной дивизіи. При мнѣ ему звонила по телефону его мать и сообщила о нападеніи толпы на Выборгской сторонѣ на полицмейстера Выборгской части и серьезномъ раненіи его. Свѣдѣнія она имѣла изъ первоисточника, такъ какъ сестра Занкевича была замужемъ за петроградскимъ градоначальникомъ генераломъ Балкомъ. Генералъ Занкевичъ также особенно опаснаго значенія безпорядкамъ не придавалъ.

Возвращаясь пѣшкомъ по Невскому, я былъ свидѣтелемъ небольшихъ выкриковъ толпы, собравшейся противъ Московскаго Купеческаго банка, и наблюдалъ, какъ воинскіе патрули, взявъ винтовки на руку, разгоняли накапливавшіяся кучки противъ Гостиннаго Двора. Мѣропріятіе это носило довольно безобидный и совершенно безплодный характеръ; образовавшіяся кучки въ одномъ мѣстѣ расходились, а въ другомъ вновь собирались.

Вечеромъ, 25 февраля, я поѣхалъ съ женой въ Царское Село на музыкально-танцевальный семейный вечеръ въ запасномъ баталіонѣ лейбъ-» гвардіи 2 стрѣлковаго Царскосельскаго полка, устраивавшійся въ пользу пострадавшихъ отъ войны стрѣлковъ. Общее настроеніе вечера было нѣсколько нарушено тѣмъ, что двѣ роты и учебная команда запаснаго баталіона были вызваны въ тотъ день въ Колпино, чтобы воспрепятствовать возможности движенія бастующихъ рабочихъ на Царское Село. Все же вечеръ прошелъ очень мило и мы вернулись домой лишь около 6 часовъ утра въ экстренномъ поѣздѣ, заказанномъ для гостей.

Въ воскресенье, 26 февраля, мы около 3 часовъ дня поѣхали изъ Проходящихъ казармъ (уголъ Фонтанки и Гороховой), гдѣ я занималъ казенную квартиру, на Спасскую улицу. Кучеръ присланной за нами кареты былъ очень взволнованъ, говорилъ, что ему съ трудомъ удалось проѣхать черезъ Невскій проспектъ, и боялся, что намъ не проѣхать обратно. На случай какихъ-нибудь задержекъ я велѣлъ ему заявить, что онъ везетъ генерала, пріѣхавшаго съ позиціи. Вскорѣ за Владимірскимъ соборомъ мы переѣхали цѣпь солдатъ, преграждавшихъ Владимірскій проспектъ и видимо получившихъ приказаніе оградить Невскій отъ накопленія толпъ; проѣхавъ Невскій, мы переѣхали такую же цѣпь солдатъ на Литейномъ. Далѣе по Литейному, примѣрно противъ угла улицы Жуковскаго, толпа, состоявшая преимущественно изъ женщинъ и подростковъ, бросилась съ панели съ какими-то криками къ каретѣ. Карета остановилась, кучеръ сказалъ кого везетъ, кто-то заглянулъ въ окошко, и карета безпрепятственно продолжала свой путь. Заѣхавъ еще по пути на Кирочную, мы безъ всякихъ дальнѣйшихъ затрудненій достигли мѣста назначенія. Въ отношеніи меня толпа никакой враждебности не проявила и настроеніе ея оставалось для меня не вполнѣ яснымъ. Кучеръ однако былъ настолько перепуганъ, что вечеромъ наотрѣзъ отказался насъ везти домой. Когда около 10 часовъ вечера насъ завезли на Фонтанку въ автомобилѣ, то улицы были совершенно пусты и всюду царила полная тишина.

Въ понедѣльникъ, 27 февраля, я утромъ отправился по дѣлу на Исаакіевскую площадь, затѣмъ былъ въ магазинѣ Александра на Невскомъ, въ