— Я хочу этого. Я не хочу войну и смерти. Бран, как это остановить?
Руки на ней пропали. Холодный воздух окружил ее, лишая дыхания. Она оглянулась и поняла, что была одна.
Солнце поднималось в небе над ней, когда она набралась смелости встать. Колени дрожали. Тело содрогалось. Легкие пытались наполниться воздухом, но она не ощущала себя правильно.
Боль должна была напомнить ей, что она жива. Но было не так.
— Дом, — выдохнула она. — Я хочу пойти домой.
Она уже не знала, где был дом.
Пейзаж становился узнаваемым, пока она смотрела. Эти поля она знала, как свои пять пальцев. Сорча споткнулась, но хотя бы шла.
Каждый шаг нес ее все ближе к месту, что она помнила. К домику в три этажа камня, дерева и смеха.
Она нуждалась в смехе.
Камни хрустели под ногами, впивались в мозолистую плоть до крови. Она помнила, как ее ноги болели иначе. Сорча побывала во многих местах, чтобы вернуться сюда.
Кудахтали курицы. Воздух пах сладко, как свежий хлеб и вязкий мед. Сорча стояла на холме возле борделя.
Она вдохнула и задрожала. Запах хлеба стал затхлым, а мед — приторным, от запаха смерти глаза слезились.
На окнах борделя были доски. Они были прибиты снаружи, запирали ее семью внутри. Боковая дверь, ведущая в курятник, тоже была забита. Курицы жили дико.
— Нет, — простонала она, хрипя. — Только не это.
Слезы стали волной, ударившей по голове. Она упала на колени и поползла к дому семьи, не могла стоять, но должна была помочь им.
Она знала метки на окнах. Красный жук был нарисован в спешке, художник хотел скорее убежать отсюда. Умный. Кровавые жуки нападали, когда взлетали.
Сорче было плевать. Она не хотела, чтобы семья умерла одна, и она не позволит им умереть, если могла.
Как старушка, она поднялась, сжимая ограду, и смотрела на каменные стены. Ее питали вспышки старого, глубоко погребенного гнева.
Она шагнула вперед. Каждое простое движение было сложным, она словно забыла, как идти. Шаг за шагом, она поднимала ногу и двигала бедром, пока не прижала ладони к доскам на двери.
Дерево впилось в ее лоб, она прильнула к нему, но не ощущала боль. Они были там. Их сердца звали ее.
— Розалин, — прошептала она. — Бриана, папа… кто-нибудь.
Она не знала, как долго стояла там, на грани жизни и смерти, выбора и тишины. Жар растекся по ее телу, обвил ее талию. Казалось, руки прижимали ее к груди и вдыхали жизнь в ее тело.
На исцеление уйдет время. Но смелость, сила и честь всегда были в ее душе.
Сорча подняла голову и дернула за доски.
— Бриана! — закричала она. — Впусти меня!
Она боролась с гвоздями. От каждого рывка болели плечи, но первая доска отлетела в сторону. Она кричала, била по барьеру, что разделял ее и семью.
И голос донесся с другой стороны. Слабый, но чудесный.
— Сорча?
— Да, да, Розалин, это я! Я иду.
— Не входи! — ее сестра кашляла. — Тут опасно.
— Я все равно войду. Что случилось?
— Мы заболели.
— Папа жив?
— Едва.
— Кто-то умер?
— Нет.
Сорча всхлипнула с облегчением.
— Хорошо. Теперь я уберу последнюю доску и войду.
— Нельзя. Ты тоже заболеешь.
— Жуки еще летают?
— Нет.
— Тогда я не заболею. Я не дам умереть тебе или кому-то еще.
Она сорвала последнюю доску и сжала ручку двери. Она не поворачивалась.
— Розалин, — простонала она. — Открой дверь.
— Я не впущу тебя умирать за меня.
— Я не умру ни за кого.
— Ты бросила нас.
— Не было выбора. Я пыталась найти лекарство и не справилась, — горло Сорчи сдавило, голос стал хриплым. — Я помогу. Прошу, дай мне цель. Я обещаю, что буду только стараться исцелить вас.
Тишина была громче криков. Сорча задержала дыхание и считала секунды. Замок щелкнул.
Розалин приоткрыла дверь и выглянула в щель.
— Тут страшно.
— Знаю.
— Мы страшные.
— Вы всегда будете красивыми. Даже когда постареете, станете седыми и с морщинами.
Дверь открылась. Открытые раны были на теле Розалин, где пытались вытащить жуков. Ожоги были на ее щеках, круглые выжженные рисунки на ее руках напоминали цепи.
Сорча коснулась ее руки.
— Что это?
— Целители сказали, что знали, как остановить жуков. Это не сработало.
Решимость выпрямила спину Сорчи. Жуки двигались под кожей сестры, над ее ключицами. Она могла остановить это. Могла помочь. Бран был прав.
Она нашла цель, и она не собиралась сдаваться.
Сорча крепко обняла сестру.
— Я тут, сестренка. Я сберегу твою жизнь.
— Где ты была?
— В Другом мире.
— С фейри?
— Да.
— Мы всегда думали, что ты — подменыш.
Сорча улыбнулась.
— Нет. Я — друид.
— Ты вернулась?
Сорча смотрела во тьму борделя. Тени двигались с телами, ее сестры вошли в комнату. Ее отец выбрался из спальни и прислонился к дверной раме.
Их одежда висела на тощих телах. Впавшие щеки и взгляды, полные боли, смотрели на нее, словно она была их спасением. Сорча знала, что была такой. Она всю энергию направит на их исцеление.
Она поцеловала макушку Розалин.
— Да. Я вернулась.