со своей парой достойно осуждения? Она знала, что ей придется отречься от бессмертия сынов Хаоса…

— Она забыла, кто она! Она избрала долю смертной, погнавшись за бредовым наваждением! Она отказалась от своего великого рода и его наследия ради презренного отродья, какого-то полукровки! Смеска, в котором благородной адской крови — капля, потерявшаяся в плебейской человечьей! И что с ней сейчас? С кем она сейчас?! С ним?! Конечно, нет! Потому что люди не достойны любви детей Мрачного! Не в их мелочной натуре влюбляться раз и навсегда, не для их гнилых душ прикипать всем сердцем к избраннику и, конечно же, не в их трусоватой манере вступать в битву за свои чувства! А она, она! На что она променяла величие?! За что она бросила меня…

"Мда уж, запущенный случай," — цокнул про себя языком Гарет, с искренним сожалением глядя на Великого Дракона, чей голос, сначала полный яростного гнева и праведного негодования в конце сменился сдавленным хрипом сожаления. Бесноватый то знал историю "троицы из Хаоса": Никалаэда по праву считалась первой красавицей всего Хаоса, но однажды появилась еще одна признанная чаровница — пара Рагнара, первого наследника одного из сильнейших демонических кланов. Гордыня всколыхнулась в прекрасной василисочке, и та вызвала соперницу на поединок, во время которого в азарте боя случайно убила демонессу. Пламя кровной мести и вражды рас неминуемо должно было заняться, но Бог Мрачный не позволил своим детям проливать кровь своих сородичей, постановив со своим светлым братом Единым, что Никалаэда отправится в ссылку в человеческий мир, где, испив отмеренную ей чашу страданий и боли до самого дна, она сможет найти свое счастье, но наслаждаться им будет не вечность, как сыны Хаоса, а отмеренный Богами срок. Следом за ней в этот мир направился и Рагнар, которого больше не ждала на землях Хаоса его половинка. Напросился следом за единоутробной сестрой и дракон Нарцисс, для которого Никалаэда была единственным родным существом во всех мирах, а без нее и ему не было места под родными огненными небесами. Им обоим "ссылка" обернулась чем-то вроде вечной службы Богам: Рагнар отметился в человеческих летописях как Хранитель и основатель династии великих королей Веридора, а Нарцисс до сих пор мелькает то тут, то там, как Инквизитор. И вот в один прекрасный день Никалаэда, единственная отдушина и отрада брата, почувствовав рядом своего истинного, несмотря на угрозы и увещевания дракона, отреклась от бессмертия, дарованного всем детям Мрачного, и ушла к столь яро презираемым Нарциссом людям. А Великий Дракон остался совсем один, фактически в рабстве у Богов. Нет, служба Палача его не тяготела, куда больше настораживала воля Единого и Мрачного:

гордец-дракон тоже услышит зов своей истинной и упадет к ее ногам, предпочтя считанные годы с ней, а не вечность без нее. О да, Нарцисс, который так кичится своей адской сущностью, сделает тот самый выбор, за который уже поспешил осудить Рагнара и Никалаэду.

— Насчет твоей просьбы, — тряхнув длинной белоснежной шевелюрой, совсем как у сестры, перевел тему Инквизитор. — Чаши я принес, но сперва, уж уважь посланца Богов, расскажи, что тебе в голову взбрело?

— Призову Мрачного и Единого, — пожал плечами Гарет.

— Об этом я и сам догадался. Что тебе надо от Богов?

— Буду просить, чтобы они разорвали нашу связь с единственной.

— О как! А новую единственную тебе не подбросить? Совсем ты оборзел, Бесноватый! Тебе итак столько единственных и избранных накидали, и всех ты угробил или упустил! И еще перебираешь! Даже если эта девка тебе не пара — бери, что дают и пока дают!

— Дурак ты, Нарцисс, — беззлобно сообщил Бастард Тьмы. — Это я ей не пара. Посмотри на меня: кто я? Головорез. Рубака-воин. Дьявол во плоти, много лет варящийся в котле придворного беспредела. Кстати, о годах: мне не много не мало — за шестьдесят в прошлом году перевалило. Ну и да, как ты любезно напомнил, у меня уже было столько разномастных женщин и столько единственных разной степени совместимости, что Великому султану Порсула с его гаремом впору обзавидоваться. А Ника… она совсем еще девочка, ей едва двадцать пять, сам знаешь, для полукровки она только-только вошла в юношеский возраст, а уж по демоническим меркам — дитя малолетнее! Она и поцеловалась первый раз со мной. Нежная, невинная и хрупкая, как северный цветок, она еще и смелая, сообразительная и сильная духом. И потом, она благородная, Нарцисс. Чистая, честная, добрая, сострадательная и иже с ними. Это прекрасно. Конечно, прекрасно. Вот только я не такой, совсем не такой. Сам знаешь, меня никогда не заботили абстрактные смутные нормы, зовущиеся честью и порой возводимые в культ. Я всегда поступал так, как считал нужным, а не так, как правильно по непонятно кем обозначенным общепринятым меркам. На мне слишком много крови, грязи, слишком тяжел груз прошлого, что у меня за плечами… Положительно, я совсем не подхожу ей, только путаю ее, сбиваю, смущаю нашей связью, в то время как есть другой мужчина, с которым она скорее составит счастье, чем со мной.

— Это ты про новообращенного василиска? — выразительно приподнял бровь Нарцисс. — Помнится, ты не собирался уступать ему, даже чуть не воплотил в жизнь план скоропостижной женитьбы графчика и моей сестрицы? Так что же изменилось?

— Все, — просто отвечал Бесноватый. — Я так и не понял, что за магия у Ники, но это она пришла на помощь мне и Себастьяну во время знаменательного незапланированного покушения. Я слышал ее мысли: у нее был выбор, спасти меня или Себастьяна. Что ж, выбор был не в мою пользу, но мою смерть она смогла бы пережить, а вот его… И потом, Ника, вероятно, истинная для василиска Себастьяна, а ты прекрасно знаешь, чем змеиные истинные отличаются от демонических единственных и избранных.

— Значит, счастья графчику желаешь… Не пойму я тебя, Бесноватый. С чего вдруг такая доброта и щедрость? Кто он тебе, этот Себастьян? Ну, сын лучшего друга, и что с того? А эта девчонка? Ты не собираешься оставлять ее себе, но взялся защищать ее, зачем? Ты же не бастион добродетели, Бесноватый!

— Для меня они — семья. Давай чаши!

— Где пентаграмму чертить будешь? — спросил Великий Дракон, выуживая из пространственного кармана два кубка: золотой, с россыпью аметистов по краю и на тонкой изящной ножке, и серебряный, со вплетенными в рельефный узорчатый рисунок гагатами.

— Здесь и буду, вдруг рванет, все же с небес сами Боги сойдут. Зеленый Горб, конечно, пережил налет орды берсерков, но божественное пришествие может и не пережить. А так если шарахнет, то меня одного завалит, — и едва слышно добавил, так, что даже Нарцисс не разобрал. —