Литвек - электронная библиотека >> Марек Альтер >> Историческая проза >> История Сепфоры, жены Моисея >> страница 3
Сефоба. — Мы все заранее знаем, что произойдет! Ты накрасишься, напомадишься, будешь блистать, как всегда, ты будешь прекраснее богини. Реба не будет смотреть ни на кого, кроме тебя. Он даже не сможет закрыть рот, чтобы прожевать лакомства, которые мы приготовим. Грустно быть твоей сестрой. Самые прекрасные и самые гордые мужчины в твоем присутствии становятся глупцами!

Служанки, которые внимательно слушали перепалку между сестрами, прыснули со смеху, и Орма расхохоталась вместе с ними. Сепфора встала и решительно велела сестрам вести овец на водопой:

— Сегодня наш день, мы уже опаздываем. За делом мы забудем мужей и настоящих, и будущих.

***
Колодец Ирмны находился в часе пути от двора Иофара. Вдали возвышалась могучая, покрытая застывшей лавой гора бога Хореба, в которой отражалось вечернее солнце. У подножья горы, между складками и извилинами красных скал, до самого моря простирались равнины, покрытые короткой зимней травой. Такова была страна Мадиан, обширная, суровая и ласковая, покрытая горелым вулканическим песком и пылью, в которых, словно лодки в горячем масле пустынь, колыхались оазисы и колодцы — источники жизни, наполненные чудодейственной водой, были обычным местом сборищ.

Раз в семь дней кочевники, разбивавшие свои палатки в двух-трех часах пути от колодца, владельцы садов, скота и кирпичных домов пользовались правом наполнять у колодца Ирмны свои бурдюки, а когда солнце смещало тени на шесть локтей, они приводили на водопой свои большие и маленькие стада.

Лето близилось к концу, и мужчины двора Иофара уже ушли вместе со стадами в страну Моаб, где они продавали крупный скот и оружие, выкованное кузнецами Иофара. Во время отсутствия мужчин, которые возвращались только к зиме, женщины водили на водопой оставшуюся скотину. Сепфора и ее сестры с привычной легкостью подгоняли стадо по дороге, клубившейся облаками пыли под копытами овец.

Когда вдали показался стрела колодезного журавля, дочери Иофара заметили стадо длиннорогих коров, столпившееся вокруг водопоя.

— Эй, они пьют нашу воду! — закричала Сефоба нахмурившись. — Чей это скот?

Тут они увидели четырех мужчин, сновавших между коровами с палками в руках. Лица их были покрыты сбившимися в клочья бородами, одеты они были в старые, залатанные, изъеденные пылью туники. Они остановились в начале дороги и воткнули в землю свои палки. Орма и Сефоба замерли, оставив на произвол судьбы своих овец. Сепфора, шедшая позади стада, подошла к ним и, заслонившись от солнца ладонью, старалась рассмотреть, что происходит.

— Это сыновья Уссенека, — сказала она, — я узнаю старшего, вон того, с кожаным ремешком на шее.

— Да, но сегодня не их день, — возмутилась Орма, — им придется убраться отсюда.

— Похоже, они так не считают, — заметила Сефоба.

— Считают или не считают, но сегодня не их день, и им придется уйти! — нервно сказала Орма.

Овцы почуяли близость воды, и их уже невозможно было остановить. Блея и расталкивая друг друга, они затрусили к колодцу. Сепфора схватила Сефобу за руку.

— Меньше одной луны назад наш отец вынес решение против Уссенека. Но ни он, ни его сыновья не подчиняются правосудию…

Сефоба нахмурившись повернулась к Сепфоре, словно ожидая дальнейших объяснений, и тут они обе вздрогнули.

— Эй, что вы делаете? Вы что, сошли с ума? — закричала Орма.

С необычайным проворством, издавая хриплые крики, сыновья Уссенека мчались навстречу овцам, разгоняя их палками. Обезумевшие животные стали разбегаться в разные стороны и в мгновение ока рассыпались по склону. Сепфора и Сефоба тщетно пытались собрать овец, но некоторые из них спасались на крутых склонах, рискуя сломать себе шею. За ними, размахивая палками, с гиканьем носились сыновья Уссенека.

Запыхавшаяся Сефоба остановилась. Глаза ее потемнели от гнева и, указывая на рассыпавшееся стадо, она закричала:

— Вы пожалеете о том, что сделали, если хоть одно животное поранится! Мы дочери Иофара, и это его стадо.

Мужчины перестали смеяться.

— Мы знаем, кто вы, — пробормотал тот, в котором Сепфора узнала старшего.

— Тогда вы знаете, что сегодня не ваш день, — резко ответила Орма. — Убирайтесь отсюда и оставьте нас в покое. От вас разит, как от старых козлов!

Оправляя свою тунику, сползшую с плеча, и выражая презрение всем своим видом, Орма подошла к Сепфоре. Не обращая внимания на оскорбления, братья как зачарованные следили за каждым ее движением. Затем один из них сказал:

— Сегодня наш день. И завтра, и послезавтра тоже, если нам так захочется.

— Дикарь! — прошипела Орма. — Ты и сам знаешь, что это не так.

Сепфора положила ей на плечо руку, пытаясь заставить ее замолчать, но тут один из братьев ухмыльнулся:

— Теперь каждый день наш. Так мы решили. Отныне этот колодец принадлежит нам.

У Сефобы вырвался крик ярости. Сепфора сделала несколько шагов вперед.

— Я знаю тебя, сын Уссенека. Мой отец обвинил тебя и твоих братьев в воровстве. Вы украли верблюдицу. Если ты хочешь отомстить, не подпуская нас к колодцу, то ты просто глуп, потому что наказание будет еще суровее.

— Мы не воровали верблюдицу. Она была нашей собственностью! — воскликнул один из братьев.

— А ты кто такая, чернушка, чтобы поучать нас?

— Я дочь Иофара, и я говорю, что ты лжешь.

— Сепфора! — прошептала Сефоба.

Слишком поздно. Потрясая своими палками, трое из братьев оттеснили Сепфору от сестер. Старший сын Уссенека ударил ее в грудь и захохотал:

— Если твой отец и впрямь твой отец, значит, он блудил с черным козлом.

Рука Сепфоры с такой силой опустилась на его щеку, что он пошатнулся. Братья замолчали от удивления. Сепфора хотела воспользоваться их замешательством и бросилась бежать. Но один из братьев оказался быстрее. Он ловко бросил палку, так что она попала меж ног Сепфоры, и она растянулась на земле во весь рост.

Прежде чем она успела подняться, тяжелое, дурно пахнущее потом тело, пышащее ненавистью, навалилось на нее. Грубые пальцы вцепились ей в грудь, разорвали тунику, и чужое колено вдавилось меж ее ног. В голове у нее помутилось, она слышала вопли Сефобы и Ормы. Тошнота поднялась к самому горлу, руки ослабли. Ей казалось, что у мужчины была тысяча рук, его пальцы царапали ей бедра, рот, живот, раздавливали запястья и грудь.

Сепфора закрыла глаза и вдруг услышала хруст, словно раздавили арбуз. Мужчина застонал и завалился набок рядом с ней. На Сепфоре оставался только его запах.

Не осмеливаясь пошевелиться, она прислушивалась к тяжелому дыханию, звукам борьбы и топоту ног.

Затем она услышала крик Сефобы, открыла