шла рядом с ним, когда передо мной, преграждая путь, возникла Мириам:

— Нет! Ты не пойдешь в палатку, где собирается совет. Женщинам туда вход запрещен, а чужим — тем более. Ты должна наконец понять это. Здесь не как у Фараона, и уж точно не как в Мадиане. Женщины должны оставаться на своем месте и не вмешиваться в дела мужчин. Если твой супруг захочет тебя увидеть, он придет к тебе.

***

И он пришел.

Он пришел поздно ночью, поддерживаемый Иешуа. Я уложила его на свое ложе. Словно слепой, провел он рукой по моему лицу, по губам и повторил голосом, в котором слышалась улыбка:

— Наконец ты здесь. Моя жена крови, моя возлюбленная из Куша.

Я благодарила мрак за то, что он скрывал мое отчаяние.

Моисей заснул прежде, чем я успела ему ответить. Он заснул так внезапно, что страх обуял меня. Мне показалось, что рядом со мной лежит труп. Я хотела закричать, позвать на помощь, но тут из его груди вырвался вздох, и моя рука, лежавшая на его груди, поднялась вместе с его тяжелым дыханием, дыханием человека, которому несмотря на усталость снились сны.

Я в рыданиях прижалась к Моисею и обняла его:

— Моисей! Моисей!

Больше не было сильной Сепфоры. Теперь навсегда я стала слабой, слабейшей из слабых.

Я тогда еще не знала всей своей слабости, не знала, что я больше не могу сохранить жизнь и дать ей взрасти. Но я знала свое бессилие. Нужно было быть Моисеем, что устоять перед безумием толпы. Перед безумием этого исхода и этой надежды. Нужно было быть как Мириам, как Аарон, Иешуа… Нужно было принадлежать к народу Яхве. Нужно было из поколения в поколение проходить через казни Фараона, нужно было, чтобы раны кровоточили на теле и в сердце.

Сидя рядом с моим супругом при слабом свете лампы, я не могла оторваться от его лица, которое я с трудом узнавала, так оно было изрезано морщинами. Глубокие суровые морщины пересекали его лоб, врезались в щеки, углубляясь под бровями. На висках морщины сходились к уголкам глаз, словно реки, впадающие в море. Нос, губы, веки, подбородок — все было покрыто морщинами. Словно на лице Моисея, моего возлюбленного, каждая морщина была отметиной за всех мужчин, женщин и детей его неугомонного беспокойного народа, который он повлек за собой.

***

Моисей проснулся внезапно, еще до восхода солнца. Он увидел меня и не удивился. Я стала целовать каждую из его тысяч морщин. Я целовала его шею, но он осторожно отстранил меня:

— Я должен идти. Они ждут меня.

— Кто?

— Все они, они ждут меня, там, перед палаткой.

Я не понимала, я вышла вместе с ним, и я их увидела.

Длинными рядами они уже стояли перед палаткой. Сколько их было? Двести, триста? Тысяча? Их невозможно было пересчитать. Они стояли, ожидая Моисея, каждый из них хотел подойти к нему, чтобы сказать:

— Мой сосед переставил палатку. Она воняет под самым моим носом. Прикажи ему передвинуть ее подальше.

— У меня украли камень, на котором моя жена толкла ячмень. Это был хороший камень, самый лучший. Здесь вокруг только пыль и камни рассыпаются под руками. Что мне делать?

— Моисей, палатки стоят как попало. Все племена смешались, и мы не знаем, кто есть кто. Невозможно жить в таком беспорядке!

— Моисей, женщины рожают без повитух, их не хватает. Дети рождаются, и мы не знаем, как обрезать пуповину. Что нам делать?

— A y меня украли подушку, которую я принес из Египта. И я знаю, кто это сделал! Моисей, скажи ему, пусть он отдаст мою подушку!

Я поняла, что так изматывало Моисей. Это была не битва с Амалегом, когда он стоял с поднятыми вверх руками.

Я побежала за Иофаром.

— Иди к Моисею, отец мой! Иди к нему и дай ему совет.

В тот же вечер в палатке, где собирался совет, Иофар вскричал:

— Ты потерял разум, Моисей? Ты хочешь все потерять? Они измотают тебя и себя вместе с тобой. Они целыми днями стоят под солнцем, ожидая от тебя ответа на все!

Аарон тут же вмешался:

— Кто, кроме Моисея, может судить проступки, отличать зло от добра? Показать каждому дорогу, по которой ему следует идти? Только он один может это. Только он один может делать это голосом Яхве.

— Яхве должен говорить, где найти подушку и куда сметать козий помет? Будьте же благоразумны, перед вами толпы людей. Моисей не может делать всего в одиночку. Он может указать вам путь и дать правила. Пусть он назначит тех, кто может выполнять их. Неужели среди вас нет никого, кроме Моисея, с честным сердцем и здравым умом?

— Может быть, ты можешь это делать? Всем известно, как хитры мадианитяне. Когда-то давно ведь это именно вы продали Иосифа Фараону.

— И так он остался в живых! К большому огорчению своих братьев, которые предпочли бы, чтобы несчастный Иосиф сгнил в той яме, куда они его бросили. Слушай, Аарон! Если ты ищешь со мной ссоры по прошлым делам, то я смогу тебе отвечать, пока мы оба не потеряем все свои зубы. Аарон, мудрец народа Яхве, теперь надо думать о настоящем и о будущем. Облегчите задачу Моисею, назначьте людей, способных помочь ему. Назначьте десятников, сотенных, назначьте тысячных. Они сами будут разбираться с мелкими кражами, ссорами из ревности и из-за козьего помета. Моисей будет решать то, что важно для всех. Вот мой вам совет.

Однако на следующий день Иешуа сказал:

— Весь лагерь ропщет против Иофара. Аарон и те, кто стоит за ним, бегают из шатра в шатер и жалуются, что Моисей слишком прислушивается к твоему отцу, что мадианитяне воры от рождения. Все это бредни. Правда же в том, что они бояться потерять свою власть,

— Пусть жалуются! Разве не за этим ты пришел за нами?

— О да! И Моисей послушается совета твоего отца. И если Иофар еще хочет помочь Моисею, ему лучше не оставаться здесь.

Перед расставанием мой отец и Моисей долго сидели в палатке, вдали от непрошеных глаз и ушей.

Иофар спросил Моисея:

— Почувствовал ли ты вчера, как дрожала земля?

— Нет. Увы, я чувствовал только, как дрожали мои колени от усталости. Но мне сказали, что земля дрожала.

— Тогда вспомни о гневе Хореба, сын мой. О том, который ты услышал в моем дворе. Завтра загремит гора Хореба. Через три или четыре дня она покроется тяжелыми тучами и начнет извергать огонь.

Моисей всполошился. Иофар улыбнулся:

— Не бойся, Яхве идет тебе на помощь. Ты должен заставить их слушать себя. Завтра, а может быть и раньше, прикажи им при первых звуках грома Яхве начать поститься, очищаться и делать жертвоприношения. Заставь их сложить шатры и идти к подножью горы Хореба. Там ты их оставишь и сам поднимешься на гору, как ты это уже однажды сделал, когда мы думали, что потеряли тебя.

— Зачем мне подниматься на гору?

— Затем, чтобы они слушали тебя