какое-то слово и опять два.

Математик ударил себя ладонью в лоб и закричал:

— Биологическая радиосвязь? Я же чувствовал, что на меня как-то странно действует этот шорох. Вот почему машина не могла найти никакой последовательности в сигналах.

— Хорошо, но как расшифровать слова, которые слышит Аэла?

— Это совсем просто. Смотрите. — Математик взял лист бумаги и написал:

3…..2; 4…3

Такие цифры слышала Аэла, и между ними повторялось одно и то же слово. И в данном случае слово может быть только одно — «меньше». Смотрите. Од быстро написал:

3<2; 4<3

Во втором случае она слышала вот что:

1>2; 2>3

— Один больше двух, два больше трех.

В третьем случае 2… 2. Между этими цифрами может быть только одно слово — «равно». Машина над этими сигналами могла бы биться тысячу лет и не установила бы никакой последовательности, тогда как разгадать их может даже ребенок, обладающий телепатической одаренностью.

III

Центральное здание Международной федерации астронавтики было окружено необыкновенным садом. Здесь культивировались растения, привезенные астронавтами с других планет. Всякий, кто шел по дорожкам этого сада, безлюдного, странного, невольно уносился мыслью к тем мирам, откуда пришли побеги невиданной флоры.

Архитектура здания федерации была также непривычна для глаз — на прозрачных опорах, над ярусами ступеней покоилась вытянутая кровля из многослойной пластмассы. С широкого перепада рвался вверх, нависая над фронтоном, тонкий, как игла, серебристый планетолет.

Круглый зал Совета был погружен во тьму. Только перед каждым сидящим в кресле слабо светились узкие щиты с кнопками и крошечными телеэкранами для вызова справочных станций и библиотек.

Выступающие не вставали. Они включали передатчик и говорили с места.

Центральный экран передавал каждый их жест, каждое слово. Это сокращало драгоценное время работы.

Экран погас. В глубокой тишине послышалось металлическое шуршание, невнятный скрежет, затем слова:

«…антивещества на уничтожение разума… координаты девяносто второго… погибших».

Все подались вперед и с затаенным дыханием вслушивались в слова из бездны.

Еще некоторое время слышался слабый шорох, затем все стихло. Было ясно, что это случайная запись, обрывки каких-то фраз.

Вспыхнул экран, появилось узкое лицо Чарли. Он находился в Америке, в вычислительном центре.

— Все это очень приблизительно, — сказал он. — Что-то мешало им вести передачу.

Экран погас, снова послышался тихий шорох. Шорох сменился беспорядочным набором звуков, затем звуки отсеялись и прозвучали слова:

«В четыреста циклов ушло шестьдесят кораблей. Вернулось девять. В трех первых звездных поясах следов высшей жизни не обнаружено. С-12/44 средняя, царство пожирателей. Гигантские земноводные. Море кишит жизнью».

Некоторое время в зале царило молчание, потом прозвучали странные слова: «Остался один. Невыразимая тоска. Пять тысячелетий никто не мог оказать помощи нашей планете».

Звуки оборвались, снова появилось усталое лицо Чарли.

— Вот все, — сказал он. — Поясняю текст. Цикл равен приблизительно 11 земным годам. С-12/44 наименование желтой звезды класса С.

На экране появилось знакомое всей планете лицо Изрытое темными морщинами, пересеченное наискось глубоким шрамом, оно притягивало какой-то необъяснимой силой.

Это был звездный капитан Горин.

Весь зал замер.

— Сигналы, принятые нами из космоса, — сказал он, — по необъяснимой причине разрозненны. И едва ли нам когда-нибудь удастся связать обрывки фраз. Этот тихий скрежет бездны оставляет предчувствие какой-то опасности. Создавшиеся обстоятельства вынуждают нас направить звездолет-астероид не к Тау Кита, а в созвездия Лебедя в столетний путь.

— Мы не изучили еще межзвездной среды, чтобы направлять корабль в бездну, — возразил президент. — Трудно сказать, какие неожиданности ждут нас в пути. Переходя через скопления космической пыли, «Геос» может потерять начальную скорость и израсходовать на вторичный разгон основной запас антипротонов. Кроме того в пути он не сможет заменить источенный встречными частицами астероид.

— Астероид — космическая крепость, — ответил Горин. — Он обладает тысячекратным запасом прочности. Антивещество можно взять на Периосе. У меня вызывает опасение другое: автоматы могут ошибиться в решении ряда проблем космической навигации и увести корабль в бесконечность или вызвать катастрофу.

С места встал профессор кибернетики Гайденбург. Он повернул к Горину массивную голову и сказал:

— Такая опасность не исчезнет, даже если за работой электронного мозга корабля будут следить люди. Наблюдения за различиями между мертвой и живой материей дают нам основание предоставить машинам решение проблем космической навигации.

— Откуда у вас такая уверенность? — спросила у него Одэя. — Экспериментальный звездолет «Сириус» исчез у светового порога. И ваши роботы ничего не сообщили о характере катастрофы.

— Мало ли погибало людей, которые не успевали ничего сообщить, — улыбнулся Гайденбург, — «Сириус» погиб пятьдесят лет назад. За это время много воды утекло. И мои роботы не имеют ничего общего с теми, что были пятьдесят лет назад. Вы долго находились вдали от Земли и многого не знаете. Я давно хотел пригласить вас в порт воздушных испытателей. Вам многое станет ясным…

Одэя и Аэла прибыли в порт воздушных испытателей, когда уже началась проба скоростных машин.

Через множество пневматических дверей они вошли в зал причудливых очертаний, поражавший ассимметрией. Все было здесь серого тона. Только сияли разноцветные панели, непрерывно мигали, пульсировали сигнальные лампы, загорались и гасли шкалы и дуги.

Посередине зала был огромный дымчато-серый экран. Перед экраном сидел профессор Гайденбург.

— Капитан Андэвейн испытывает новый двигатель, — сказал он и сдвинул густые брови. — Я был против испытания. Это неоправданный риск.

Андэвейн сидел за штурвалом острого, точно игла ионолета с ярко-красными короткими крыльями, похожими на оперение древней стрелы.

Аэла смотрела на матово-серую машину в окно.

— Внимание! — повысил голос профессор, и его пальцы нервно заплясали на пластмассовой плите. — Старт!

Замелькали, быстро чередуясь, сигнальные огни, и матово-серая машина рванулась вперед. В следующий миг она уже исчезла в слепящей синеве неба. Андэвейн с места повел машину на взлет.

Аэла подошла к экрану.

Сияющая стрела в одно мгновение пронзила облака,