Данило Локар
Туман

В конце ноября Баец встал как всегда довольно рано, быстро и ловко стал закладывать лошадей. Утро выдалось необыкновенно чистое и ясное, казалось, сегодня оно сияет как-то по-особенному ярко. Он взглянул на крутые скалы и поросшие склоны к северу от Св. Духа, распахнул куртку и перевел взгляд на простирающиеся к юго-востоку леса, начинавшиеся под деревней и заканчивающиеся на горизонте темной, извилистой полосой. Осенняя симфония красок уже миновала свою высшую точку и вот-вот умолкнет, уступив вялому коричневато-серому однообразию. Широкое медное покрывало уже не пело так звонко, и видно было, что роскошные леса скоро облетят. Овальные, соломенно-желтые пятна на березах и лиственницах, которые месяц назад будто покрылись медным блеском, тускнели. Баец подумал, что еще неделю назад их было больше и они резче бросались в глаза. На скалах и склонах, на обычно голых гребнях гор огненный отблеск красноватых кустарников утрачивал свое однотонное звучание, и от земли, откуда-то снизу, тянуло холодной ржавой сыростью

Баец кончил возиться с телегой, сунул в карман хлеб, сало и сыр и сел на низкую тяжелую телегу. Рядом с ним примостился сосед, которого он взял себе в помощь. Чуть-чуть, только чтоб Баец заметил, он вытянул из кармана бутылку с водкой и проговорил: «Хорошо!» Лошади тронулись.

Ранним ноябрьским утром Баец ехал в лес, чтобы до наступления зимы привезти отесанные бревна, лежащие ещё с лета, когда каждый день возили лес в долину, и использовать их при случае в хозяйстве. Для спешки былии другие причины: завтра дочь выходит замуж, да и Пеструха должна вот-вот отелиться. Поэтому ему хотелось пораньше покончить с лесом. Сосед взялся помочь ему погрузить бревна на телегу.

Дорога из деревни сначала вилась вниз, но вскоре круто пошла в гору и углубилась в лес. Утром там было холодно, а дорогу почти добела вымыло дождем. В канавах вдоль нее и в неглубоких ложбинах еще стояла вода. Дорога была усыпана круглыми темными листьями, похоже, что кленовыми. Лошади размеренным шагом поднимались в гору, из ноздрей их шел легкий пар.

Перед тем как въехать в густой лес, они оказались на открытом месте, и взору Баеца предстала широко раскинувшаяся высокогорная равнина.

— Лес, пока листья не опали, похож на лисью шкуру,— сказал Баец своему соседу Кобалу.

— Да,— согласился Кобал, взглянув на равнину.

Когда въехали в высокий ельник, перемежающийся тисом, стало холоднее. Оба они подумали о том, что тепло блекнущих осенних красок больше не согревает. Воздух был здесь чище, небо — глубоким и безоблачным, но преддверие зимы уже чувствовалось в холодящем дыхании темной хвои.

После трех часов неторопливой езды, большей частью в гору, они остановились, чтобы оглядеться. Бревна лежали не в одном месте: за некоторыми нужно было ехать чуть ли не целый час.

Потом они поели, отдохнули и начали грузить; проехав еще с полчаса вверх по дороге с наполовину нагруженной телегой, Баец спохватился:

— Это еще не все, но на сегодня хватит. Я хотел бы еще взглянуть, что оставили лесорубы под Злым верхом. Может, на целую телегу будет, тогда пусть ждут до весны. Лошади уже устали. Ты поезжай один, скотина еле плетется, а я гляну наверху, вернусь прямиком и на полпути догоню тебя или приду попозже.

На этом они расстались.

Медленно поднимаясь в гору, Баец остановился и прислушался, как Кобал трогает с места. Раздался знакомый лошадиный топот, а когда тяжело нагруженная телега заскрипела, он стоял уже на повороте и словно бы видел, как размеренно ступают лошади и рядом, перед тем как, забраться на бревна, шагает Кобал.Между тем дорога, по которой шел Баец, уводила его. все дальше, огибая гору; скоро он уже не был уверен, что слышит отзвук конских копыт и скрип упряжи.

На том месте, о котором думал Баец, бревен не оказалось, и он понял, что должен отшагать еще с полчаса. Это было уже за Злым верхом. Здесь стало опять светло и открылись совершенно новые картины: широкие плодородные равнины, которые находились по другую сторону его родных лесов. Он заметил, что дело идет к вечеру и надо поторопиться.

Добравшись до нужного места, он пересчитал и измерил бревна и присел отдохнуть. Затем снова ловко вскарабкался в гору, однако у Злого верха начало быстро смеркаться. «Замешкались дома, да и по дороге еле-еле ползли», — рассуждал он. В лесу из-за стволов начал наползать легкий туман. Одно лишь облачко, похожее на дым от сигареты, и он не придал ему особого значения. Он шагал дальше. А из-за деревьев наплывали все новые пряди тумана, и когда он попробовал ускорить шаг и даже побежать, то упал; ему показалось, что он угодил прямо в белую стену тумана, который словно бы преградил ему путь.

«Нет, еще хорошо видно»,— подумал он, ступая на знакомую тропу.

Стало быстро темнеть. Он спустился ниже. Светлая полоска неба виднелась все слабее, туман все густел. Баец свернул на другую тропу, однако он знал ее хуже, и она увела его в сторону.

Тут он понял, что из-за темноты и тумана потерял дорогу, и лишь по наклону местности чувствовал, что идет верно. Тропа терялась среди кустарника, он бросился туда, где между кустами были просветы. Глянул на землю — трава, глянул перед собой — кусты, однако стоило сделать шаг в сторону — туман, над головой — туман, за спиной — туман.

Стало совсем темно. Он повернул по тропе назад в гору и вскоре поймал себя на том, что потерял ее и не может найти. Баец присел поразмыслить, что ему делать. Ночь длинная, до утра туман не продержится, и он тронется в путь. Быстро найдет дорогу и, если поторопится, еще и домой вовремя поспеет.

Он стал устраиваться на ночлег, собрал листья и валежник на расстоянии вытянутой руки. От недавнего дождя листья, как и валежник, были мокрые и холодные.Нарвав еще несколько пучков травы, он смастерил себе изголовье. Когда Баец лег, у него мелькнула мысль, что он вряд ли уснет и что будет всю эту долгую осеннюю ночь думать, в мыслях коротая время. Однако вскоре заснул.

Ночь прошла без снов, и, когда Баец проснулся, кругом еще лежала темень. Но он чувствовал, что скоро начнет светать. Туман стоял прямо над ним, казалось, он может проткнуть его пальцем. Он усмехнулся: что можно сделать океану одним пальцем?

Скоро ему почудилось, что сквозь белую завесу пробивается свет, он взбодрился и поднялся. Похлопал себя по спине, по груди и рукам, как в лютый мороз, и это было как раз то, что нужно. После этого он снова улегся, поджав колени, и решил ждать.

Прождал он недолго, час, а может, меньше, до тех пор, пока белая стена света