Василий Варга ГЕНИЙ ЗЛА

Лучшего среди гоев — убей. Ибо кто будут гои без лучших? Стадо. И они будут спрашивать у нас, потому что их лучшие будут убиты: «Куда нам идти?» И мы погоним их по дороге в Царство Израиля, потому, что там нужны будут рабы.

Kidduschim 82 a; Sophrim 15; Mechlito C. Bechallam

От автора

Маниакальная ненависть к русскому народу позволила Ленину проводить над ним всевозможные, эксперименты и, не стесняясь, называть русских дураками, которым нельзя поручать серьезную работу, так как они годятся только пилить и таскать дрова, быть на побегушках у еврейской нации, избранной Богом. Истинно русский человек, в сущности, подлец и насильник, шовинистическая русская шваль, ˗ вещал вождь без зазрения совести, которую он отрицал, как таковую.

Эти строки принадлежат ему, не Мордыхаю ˗ Марксу, не Энгельсу, не Сталину, а ему Ленину, вождю не состоявшейся мировой революции. Вот он, наш кумир. Уже до того, как он сделал нас рабами, он уже видел в нас своих рабов. Вся драма в том, что русский народ сделал из этого анти человека нечто такое, что равняется божеству. Он до сих пор не повержен, не осужден. Как злой рок он смотрит на нас с высоты памятников не только в столице, но и по всей стране. До сих пор Красная площадь ˗ лицо России, хранит его скверный труп и является еврейским кладбищем. Что это, умопомрачение или меч рабства висит над нашими головами? Ответить на этот вопрос сможет ответить только история, будущее.

Варфоломеевские ночи

Истинно русский человек, в сущности, подлец и насильник, шовинистическая русская шваль, истинно русский держиморда, грубый великорусский держиморда, угнетающая или так называемая великая нация.

Ленин 1922 год. «К вопросу о национальностях или автономизации».

Есть глубокие различия между вечным и тленным, преходящем во времени. Пример: марксистско-коммунистическую литературу в будущем никто никогда не будет читать, разве только для исторических исследований, так в ней все бедно и незначительно… Ненависть к человеческой гениальности, к высоте и вечности есть пафос коммунизма.

Н.А. Бердяев.

От всех безвинно убиенных

Тебе проклятье, гений зла!

От их останков, ныне тленных,

Чья песнь оборвана была.

1

Теперь, спустя сто лет после Октябрьского переворота в 1917 году, когда мы знаем многое из того, что нам не положено было знать, о вожде пролетариата, наш долг приоткрыть завесу, за которой тщательно скрывался истинный образ маленького, человечка с характерным прищуром глаз и бородкой, чуть приподнятой кверху.

Ленин ˗ чистокровный еврей, рожденный Марией Срулевной Бланк, Ульяновой по мужу, некая национальная помесь еврея с калмыком. Это тщательно скрывали большевики на протяжении многих лет от своего народа, от истории, хотя это особого значения не имеет, ибо любой еврей такой же человек, возможно несколько умнее, хитрее, быстрее и успешнее находит свое место под солнцем, чем представитель другой нации, в том числе русской.

Вполне возможно, что помесь национальной принадлежности сказалась на его непростом характере. Черты этого характера мы попытаемся раскрыть, а пока скажем лишь о том, что он презирал своих соратников и ненавидел простых рабочих и крестьян, за интересы которых, якобы боролся. Иначе как объяснить повальные расстрелы и разорение крестьян и тех рабочих, кто осмелился думать не так, как думал он, Ильич, и его самый близкий по духу Лейба Бронштейн? А Бронштейн, только что, в спешном порядке, приехавший из США с полными карманами долларов и программой полностью уничтожить русских бесхвостых обезьян, называемых почему-то людьми, даже не скрывал своей беспрецедентной наглости.

На совести Ленина (а была ли у него совесть?), по последним данным, шестнадцать миллионов погибших в течение семи неполных лет его кровавого правления. Ленин обещал землю крестьянам и тут же отобрал ее, как только захватил власть. Крепостное право, отмененное ненавистным царем в 1861 году, вернулось с признаками рабства и просуществовало до 1974 годам, когда повсеместно стали выдаваться паспорта крестьянам.

Средства массовой информации не жалели сил для околпачивания масс. Они сделали из мухи слона, и советский народ стал поклоняться идолу. Кроме того, везде: в казарме, в цеху, в колхозе, в тюрьме, на гвоздике висел его портрет; малышам вешали на шею красный галстук и образок величиной с пуговицу крепили на блузку с изображением их отца и учителя. Любой малыш в возрасте пяти лет уже знал, что Ленин жил, Ленин жив, Ленин будет жить.

Когда ребята подрастали, они, как правило, становились комсомольцами, мечтали вступить в партию, поскольку партия открывала дверь к благополучию для своих членов и их семей.

Стремление вступить в партию любого гражданина советской страны было настолько популярным и желаемым, что незадолго до краха коммунистической империи, уже требовали взятку, прежде чем открыть дверь в коммунистический рай. Членство в партии давало огромные привилегии. Особенно это касалось интеллигенции. Вы могли получить диплом любого вуза страны, но без маленькой красной книжечки с изображением Ильича, ваш диплом мало что значил. Всю жизнь вы могли оставаться рядовым инженером на заводе, всю жизнь могли проработать рядовым учителем, если у вас не было партийного билета. В партию уже шли те, у кого каким-то образом что-то было в загашнике, в кармане, в мешочке, спрятанным под ванной. Получить билет члена КПСС, так называемый второй диплом, уже было не так-то просто. Приходилось раскошеливаться. С натяжкой это можно назвать торговлей партийными билетами.

Надо признать, что КПСС проявляла заботу о своих членах, защищала их, не давала в обиду. Одно было плохо. Если тебя по каким-то причинам исключили из партии, ты автоматически становился инвалидом первой группы без сохранения содержания.

КПСС, как и ее создатель, держались на плаву лжи и фальсификации. Они пытались вычеркнуть из истории все то положительное, что было до 17 года, до переворота, и начать историю великой страны со страны Советов.

Советский народ жил во лжи, даже не подозревая об этом. Общество, в котором не было ни одного человека думающего иначе, чем думал вождь, в котором не было ни одной газеты вне партии, откуда никого не выпускали за границу и не впускали иностранцев, общество за колючей проволокой, — разве оно могло знать