Литва: рассеяние и собирание

Вступительная статья

Памяти Альфонсаса Ника-Нилюнаса и Ромуальдаса Гранаускаса

Номер, посвященный литовской литературе, называется «Рассеяние и собирание». Это название довольно точно передает то, что произошло и происходит не только в литературе Литвы, но и в ее истории.

Литовцы — один из тех малочисленных народов, представители которого рассеяны по всему миру. Началось рассеянье еще в XIX веке, продолжалось и после 1918 года, когда Литва обрела независимость, — литовцы уезжали на заработки в Южную Америку, Канаду, Европу. Разбогатев, многие вернулись на родину (иные, как оказалось, лишь для того, чтоб в 1941 году их как кулаков депортировали в Сибирь). Больше всего литовцев покинуло страну в 1944 году; тогда же немало народу арестовали или отправили в исправительно-трудовые лагеря. Остальные просто жили в Советской Литве, с чьей литературой и был знаком советский читатель, не имевший понятия о том, что это лишь часть ее, причем не самая значительная: одни авторы писали в стол, другие выпускали книги в Германии и США, третьи вели дневники в ссылке.

Картинка живущего в Польше художника Стасиса Эдригявичюса на обложке нашего номера, изображающая трех братьев-литовцев, была нарисована в 1990 году, когда Литва опять стала независимой. Можно лишь догадываться о том, кто они, эти братья со смешными глазками-пуговками. Допустим, снизу, в красной рубашке, — тот, что в 1944 году остался на родине, на него положил голову брат-эмигрант, а сверху, в защитной рубахе, лежит «лесной брат» — непонятно, живой ли. И оба верхних давят на нижнего.

Давление закончилось четверть века назад, сменившись осмыслением и собиранием. Прошло уже достаточно времени, и пора попытаться понять, что получилось из исторического эксперимента, поставленного катаклизмами XX века в миниатюрной стране, где на 65 300 квадратных километров живут около 3 миллионов человек, говорящих на одном из двух живых языков архаичной балтийской группы.

И те, кого арестовали и вывезли, и те, кто отступил в Америку, Австралию, Канаду или Европу, сохраняли и в рассеянии свой редкий язык. Последними в Литву вернулись эмигранты, говорившие на довоенном литовском. Они привезли его в страну, где язык лагерей уже смешался с языком советского новояза. Три брата наконец смогли поговорить друг с другом, не опасаясь никого, но, несмотря на общий язык, разговаривать было трудно — слишком уж разнился жизненный опыт.

Очень скоро, к удивлению братьев, их дети и даже внуки — первое поколение независимой Литвы, опять рассеялись по миру. В Лондоне во многих семьях, как об этом мечтал еще Г. К. Честертон, за детьми нередко присматривают литовские няни, в Ирландии в некоторых городках ценники в магазинах уже пишут по-литовски, а в Москве мы видим на афишах литовские фамилии режиссеров — одни из них, как Гинкас, Някрошюс, Туминас или Коршуновас, были режиссерами и в Литве, другие — как Карбаускис, стали ими в Москве. Литовская литература начала распространяться в мире вне зависимости от того, где живет автор: имя драматурга Марюса Ивашкявичюса стало широко известно за пределами Литвы, которую он не покидает; известный поэт и публицист Томас Венцлова, эмигрировавший из Советской Литвы в 1977 году, пишет стихи и в США, и в Польше, и в Литве, и в Черногории, и эмигрантом себя давно не считает; литовка Рута Шяпятис вообще не знает литовского и прославилась книгой на английском. Но все-таки чаще всего литовских писателей знает только своя небольшая аудитория, хотя пишут они о проблемах общечеловеческих, знакомых любому.

Осмысление опыта рассеяния и воссоединения уже принесло плоды, которые не созрели бы раньше. Только в сегодняшней Литве могли возникнуть пьеса о литовском мистификаторе, который едет за Адамом Мицкевичем в Париж, вызывая недоумение у Оноре Бальзака и Жорж Санд, или рассказ о том, как два «ветерана», в свое время боровшихся с «лесными братьями», ищут денег на выпивку в День святого Станислава, или эссе вильнюсского францисканца о вине литовцев перед евреями. И только сейчас могут стоять рядом на книжной полке дневники «лесного брата» Ленгинаса Балюкявичюса по кличке Дзукас, поэта-эмигранта Альфонсаса Ники-Нилюнаса, советского литературоведа Витаутаса Кубилюса и роман-эссе Дали Стапонкуте, живущей на Кипре. Все это лишь малая часть литовской литературы — ее драматургии, малой прозы, поэзии и документалистики, — которую мы подбирали, стараясь держаться в рамках заданной темы. Надеемся, что и эта малая часть поможет приблизить и понять прошлое и настоящее Литвы.

Мы посвящаем номер памяти двух авторов — Ромуальдаса Гранаускаса, умершего в октябре 2014 года в Вильнюсе, и Альфонсаса Ника-Нилюнаса, умершего в январе 2015 года в Балтиморе (США).

Рута Мелинскайте, Мария Чепайтите, составители номера.

Благодарим за помощь в составлении номера отдел современной литературы Института литовской литературы и фольклора (Вильнюс), г-на Пранаса Моркуса и всех переводчиков номера.

Номер издан при поддержке Института культуры Литвы

Юрате Сприндите Вызовы постцензурной свободы Перевод Марии Чепайтите

Высокий темп изменений, который взяла литовская литература после обретения страной независимости, причем изменений всесторонних: и качественных, и содержательных, и структурных, — не сравним ни с каким другим периодом существования нашей словесности: после 1989 года начались перемены радостные и болезненные, предопределенные крахом тоталитаризма.

Страна стала наперебой вкушать запретные плоды — прежде всего в первое десятилетие, — заполнять белые пятна: публиковать тексты ссыльных, партизан и других участников сопротивления, извлекать на свет из архивов и спецфондов библиотек «не рекомендованных» ранее авторов, открывать все шлюзы для документалистики. Огромный резонанс вызвали воспоминания о ссылке Дали Гринкявичюте (1927–1987) «Литовцы у моря Лаптевых». Записки и дневники партизан свидетельствовали о том, что люди в Литве не смирялись с оккупацией, о чем свидетельствует и один из самых содержательных и эмоционально написанных документов — дневник Лионгинаса Балюкявичюса, полвека пролежавший в архиве КГБ. Вышли в свет сборник поэзии литовской эмиграции «Бездомные» (1989) и большая антология поэзии «Литва ссыльных» (1990), появились в печати стихи, которые ранее прятали на чердаках, закапывали в землю, замуровывали в стены. «У нас, наверное, самая богатая ссыльная и эмигрантская поэзия в Европе. Это мучительная гордость», — писал критик Витаутас Кубилюс в предисловии к «Литве