- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (5) »
Альберт потащил его к черному ходу…
— Святые угодники! — кричал рабочий. — Блаженный мой патрон, Августин! Он меня тащит в ад… Он подогнул коленки и, цепляясь за землю носками своих деревянных башмаков, придерживал их в то же время рукой, — чтобы они не соскочили. Вместе с тем он хватался пальцами за траву и вырывал траву с землей и корнями. Наконец, у самого входа в дом он охватил руками деревянный столб, поддерживавший навес над порогом, и, обнимая его совсем как живое существо, прильнул к нему лицом и опять выкрикнул дико: — Спаси! О, спаси, меня, блаженный Августин! Альберт втащил его в сени, затем в комнату. — Где? — спросил он. Дрожа всем телом, рабочий указал ему на небольшой столик в той самой комнате, где они находились. На столике лежала старая, изгрызенная мышами толстая книга. «Если она дастся мне в руки, то значит это единственная вещь, которую я здесь могу назвать своею собственностью», подумал Альберт. И, подойдя к столу, он храбро взял книгу в обе руки… Секунду или две он ждал, не получит ли удара, потом, не обращая более внимания ни на того рабочего, с которым явился сюда, ни на других рабочих, столпившихся на пороге соседней комнаты, вышел во двор. Едва он появился на дворе, старичок-еврей схватил за рукав одного из ландскнехтов и, вытянув вверх шею, зашептал ему на ухо: — Сто золотых. Схвати его. — Не щекотите меня вашей бородой, я этого не люблю, — сказал ландскнехт, мотнув головой. Остроконечная борода еврея, когда он привставал на носки, и шептал свою просьбу, действительно уперлась ландскнехту в щеку, и он, разумеется, имел право ответить так. Еврей сбежал с крыльца и, догнав живо Альберта, крикнул резким голосом: — Отдай эту книгу! Зачем ты ее взял? Он протянул руку по направлению к Альберту, и его длинные узловатые пальцы судорожно закорючились, как когти хищной птицы. — Отдай! — повторил он. Рука уже касалась книги… Еще секунда — и все рабочие, бывшие на дворе, чиновник с пергаментом, оба ландскнехта — все вытаращили глаза от неожиданности, удивления и ужаса: несчастный еврей взвился вдруг на воздух и, покружившись там некоторое время, подобно тряпке подхваченной вихрем, опустился плавно и медленно на кровлю дома.
Еврей взвился вдруг на воздух…
Он успел прохрипеть только: — Дайте мне лестницу… И сейчас же потерял сознание… Так что потом, когда его сняли с крыши, пришлось бежать за цирюльником, чтобы пустить ему кровь. А Альберт тем временем был уже далеко от своего дома. Он шел сам не зная куда, из улицы в улицу, держа под мышкой единственное теперь свое достояние — эту толстую старую книгу.
Торговец перегнулся через стойку…
На Альберта он не взглянул даже… Пристально сдвинув седые нависшие брови, он все смотрел на книгу и тогда только перестал шевелить указательным пальцем, когда Альберт вплотную подошел к стойке… — Дайте-ка, — повторил он, снова опуская очки на переносицу, и откашлялся. Усмехнувшись про себя, Альберт подал ему книгу. Он ожидал, что и этот торговец, пожалуй, не хуже старичка еврея, взовьется на воздух и зацепится за какую-нибудь трубу или шпиль на крыше… На этот раз однако с книгой обошлось благополучно. Она позволила развернуть себя посредине, ничем не выдав таинственной силы, скрытой в ней. Торговец перевернул несколько страниц и вдруг схватил очень больно Альберта за руку и притянул к себе, потом как раньше сдвинул очки на лоб, словно для того, чтобы Альберт мог яснее разглядеть его маленькие, бесцветные, в мелких морщинах глазки. Даже брови он приподнял вслед за очками и почти одновременно с очками. Прямо в глаза он уставился на Альберта… — Ну? — сказал Альберт. — А вот, — произнес торговец и, осторожно взяв за уголок лежавший между страницами книги кусок тонкого пергамента, приподнял его и несколько раз встряхнул им в воздухе. — Неужели вы не заметили здесь этого? И сейчас же, приложив к кончику носа указательный палец, еще выше вздернул брови и проговорил. — О-о-о!.. На секунду он умолк, потом продолжал: — Отслужите пять обеден, что вы напали на честного человека. Ведь это знаете, что такое? Это — вексель, по которому вы можете получить с одного здешнего купца весьма порядочную сумму денег. И он прищелкнул языком и прищурил один глаз. — Если это вексель, — сказал Альберт, — то купите его у меня хоть за половину цены. Я сейчас очень нуждаюсь в деньгах. В самом деле, это ведь совсем не его дело было возиться с векселями. По крайней мере так он думал. — Хорошо, — сказал торговец и, хотя он называл себя честным человеком, тут же выдал Альберту именно как раз половинную сумму — ни больше, ни меньше. Вместе с деньгами он вернул ему и книгу. — Сохраните ее на память, — сказал он ему при этом, — так как она принесла вам счастье. Это, разумеется была большая любезность с его стороны, потому что в книге, кто ее знает, могли оказаться и еще векселя. Чтобы не остаться в долгу, Альберт предложил ему выбрать для себя из того хлама, который у него был навален на прилавке, какую-нибудь вещицу, обещая хорошо за нее заплатить. Между разными старыми статуэтками, между поломанными подсвечниками, ларчиками, кинжалами без ножен и ножнами без кинжалов внимание его привлек кусочек толстого стекла, удивительно похожего на лед. Увидев его, Альберт воскликнул даже: — Смотрите, зачем у вас эта льдинка? — Как бы да не так! — сказал торговец и, взяв стекло, поднес его к глазам Альберта. — Посмотрите-ка, молодой человек, какая там внутри красавица! И сейчас же сделал
— Святые угодники! — кричал рабочий. — Блаженный мой патрон, Августин! Он меня тащит в ад… Он подогнул коленки и, цепляясь за землю носками своих деревянных башмаков, придерживал их в то же время рукой, — чтобы они не соскочили. Вместе с тем он хватался пальцами за траву и вырывал траву с землей и корнями. Наконец, у самого входа в дом он охватил руками деревянный столб, поддерживавший навес над порогом, и, обнимая его совсем как живое существо, прильнул к нему лицом и опять выкрикнул дико: — Спаси! О, спаси, меня, блаженный Августин! Альберт втащил его в сени, затем в комнату. — Где? — спросил он. Дрожа всем телом, рабочий указал ему на небольшой столик в той самой комнате, где они находились. На столике лежала старая, изгрызенная мышами толстая книга. «Если она дастся мне в руки, то значит это единственная вещь, которую я здесь могу назвать своею собственностью», подумал Альберт. И, подойдя к столу, он храбро взял книгу в обе руки… Секунду или две он ждал, не получит ли удара, потом, не обращая более внимания ни на того рабочего, с которым явился сюда, ни на других рабочих, столпившихся на пороге соседней комнаты, вышел во двор. Едва он появился на дворе, старичок-еврей схватил за рукав одного из ландскнехтов и, вытянув вверх шею, зашептал ему на ухо: — Сто золотых. Схвати его. — Не щекотите меня вашей бородой, я этого не люблю, — сказал ландскнехт, мотнув головой. Остроконечная борода еврея, когда он привставал на носки, и шептал свою просьбу, действительно уперлась ландскнехту в щеку, и он, разумеется, имел право ответить так. Еврей сбежал с крыльца и, догнав живо Альберта, крикнул резким голосом: — Отдай эту книгу! Зачем ты ее взял? Он протянул руку по направлению к Альберту, и его длинные узловатые пальцы судорожно закорючились, как когти хищной птицы. — Отдай! — повторил он. Рука уже касалась книги… Еще секунда — и все рабочие, бывшие на дворе, чиновник с пергаментом, оба ландскнехта — все вытаращили глаза от неожиданности, удивления и ужаса: несчастный еврей взвился вдруг на воздух и, покружившись там некоторое время, подобно тряпке подхваченной вихрем, опустился плавно и медленно на кровлю дома.
Еврей взвился вдруг на воздух…
Он успел прохрипеть только: — Дайте мне лестницу… И сейчас же потерял сознание… Так что потом, когда его сняли с крыши, пришлось бежать за цирюльником, чтобы пустить ему кровь. А Альберт тем временем был уже далеко от своего дома. Он шел сам не зная куда, из улицы в улицу, держа под мышкой единственное теперь свое достояние — эту толстую старую книгу.
II Стеклянная льдинка
Блуждая по городу, Альберт незаметно для самого себя забрел на толкучий рынок. Тут под деревянными и холщовыми навесами торговали разною рухлядью — носильным старым платьем, старой посудой, старым оружием, старыми книгами и картинами. Когда Альберт проходил мимо одной такой лавочки со старыми книгами и картинами, сидевший в лавочке торговец окликнул его: — Молодой человек, погодите! И, сдвинув очки на лоб, торговец перегнулся через стойку, протянул вперед руку и, поманив пальцем книгу, бывшую под мышкой у Альберта, будто она была живая, сказал: — Слушайте, что это у вас такое? Дайте-ка ее сюда!Торговец перегнулся через стойку…
На Альберта он не взглянул даже… Пристально сдвинув седые нависшие брови, он все смотрел на книгу и тогда только перестал шевелить указательным пальцем, когда Альберт вплотную подошел к стойке… — Дайте-ка, — повторил он, снова опуская очки на переносицу, и откашлялся. Усмехнувшись про себя, Альберт подал ему книгу. Он ожидал, что и этот торговец, пожалуй, не хуже старичка еврея, взовьется на воздух и зацепится за какую-нибудь трубу или шпиль на крыше… На этот раз однако с книгой обошлось благополучно. Она позволила развернуть себя посредине, ничем не выдав таинственной силы, скрытой в ней. Торговец перевернул несколько страниц и вдруг схватил очень больно Альберта за руку и притянул к себе, потом как раньше сдвинул очки на лоб, словно для того, чтобы Альберт мог яснее разглядеть его маленькие, бесцветные, в мелких морщинах глазки. Даже брови он приподнял вслед за очками и почти одновременно с очками. Прямо в глаза он уставился на Альберта… — Ну? — сказал Альберт. — А вот, — произнес торговец и, осторожно взяв за уголок лежавший между страницами книги кусок тонкого пергамента, приподнял его и несколько раз встряхнул им в воздухе. — Неужели вы не заметили здесь этого? И сейчас же, приложив к кончику носа указательный палец, еще выше вздернул брови и проговорил. — О-о-о!.. На секунду он умолк, потом продолжал: — Отслужите пять обеден, что вы напали на честного человека. Ведь это знаете, что такое? Это — вексель, по которому вы можете получить с одного здешнего купца весьма порядочную сумму денег. И он прищелкнул языком и прищурил один глаз. — Если это вексель, — сказал Альберт, — то купите его у меня хоть за половину цены. Я сейчас очень нуждаюсь в деньгах. В самом деле, это ведь совсем не его дело было возиться с векселями. По крайней мере так он думал. — Хорошо, — сказал торговец и, хотя он называл себя честным человеком, тут же выдал Альберту именно как раз половинную сумму — ни больше, ни меньше. Вместе с деньгами он вернул ему и книгу. — Сохраните ее на память, — сказал он ему при этом, — так как она принесла вам счастье. Это, разумеется была большая любезность с его стороны, потому что в книге, кто ее знает, могли оказаться и еще векселя. Чтобы не остаться в долгу, Альберт предложил ему выбрать для себя из того хлама, который у него был навален на прилавке, какую-нибудь вещицу, обещая хорошо за нее заплатить. Между разными старыми статуэтками, между поломанными подсвечниками, ларчиками, кинжалами без ножен и ножнами без кинжалов внимание его привлек кусочек толстого стекла, удивительно похожего на лед. Увидев его, Альберт воскликнул даже: — Смотрите, зачем у вас эта льдинка? — Как бы да не так! — сказал торговец и, взяв стекло, поднес его к глазам Альберта. — Посмотрите-ка, молодой человек, какая там внутри красавица! И сейчас же сделал
- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (5) »