увлекся, что пробыл на реке до заката солнца.

Хозяева появились еще позже. Мы сидели с Ильиным на лавочке у ворот.

К дому подошел высокий старик. На длинной шее с выступающим кадыком держалась маленькая узкая голова. На ней еле сидела драная, с клочьями желтой вылезающей ваты шапчонка, на ногах — калоши, подвязанные веревкой, в руке — суковатая палка. Старик был небрит и грязен. Он постучал в окно палкой и крикнул тонким голоском:

— Прокофий! Покажись-ка!

Хозяин вышел на улицу.

— Сын дома? Ты скажи Сашке, что отверну ему башку и на воротах повешу. Попадется он мне!

— Сам с ним поговори, — равнодушно отмахнулся хозяин и позвал: — Сашка!

Саша появился с воинственным видом.

Старик петухом кинулся к нему, замахнулся палкой:

— У, рицдивист! Опять охоту устроил. Шпиен паскудный! А ну, верни силки!

— Не верну, — решительно отказал Саша. Он стоял, наклонив голову, как молодой бычок. — Не позволим лес зорить.

— У, сопля несчастная! — Старик трусовато взмахнул палкой, глаза его злобно блестели. — Рицдивист!

— А ты Култышка! — бросил мальчик.

— Саша! — гневно крикнул отец.

— А он чего ругается! Сам виноват… Будем следить, шагу не дадим ступить. И силки не отдадим. Зачем правила нарушает?

— Шпиены! — закричал пронзительно старик. — Попадетесь мне на дороге! — Он выразительно погрозил толстой палкой.

— Отстать бы тебе от этих дел, Кузьмич, — спокойно посоветовал хозяин. — По-хорошему тебя предупреждаем. Вызывал ведь тебя сельсовет…

Старик закричал бранные слова, хрипя от злости, брызгая слюной.

— Слушать тебя тошно, — сказал пренебрежительно хозяин, махнул рукой и пошел вместе с Сашей в дом.

Старик погрозил обоим вслед палкой и, продолжая кричать, побрел по улице.

Мы хотели пробыть в Зимнике один день. Однако нам так понравилось в этой небольшой лесной деревушке, что мы зажились. Все дни проводили на берегах Чусовой. Сашу видели редко. Он не проявлял к нам никакого интереса. Зашли чужие люди, живут, ну и пусть живут. Да и хозяевам тоже было не до нас — все в деревне работали на расчистке целины.

Однажды Саша появился в середине дня, очень возбужденный.

Я был один.

— Ваш товарищ — художник? — спросил Саша.

— Художник, театральный.

Мальчик постоял, о чем-то думая, потом сорвался с места и убежал.

Ильин вернулся домой, как и обычно, после заката солнца. Он сел на крылечко и стал перебирать новые этюды.

Появился Саша с двумя сверстниками. Мальчуганы молча, стараясь не помешать художнику, уселись рядом и уставились на этюды. Ильин занимался делом, не обращая внимания на юных зрителей. Он привык к любопытству сельских ребят, и оно его мало трогало. Заговаривали — он отвечал, молчали — это тоже устраивало. Саше явно хотелось заговорить. Затаив дыхание с восхищением смотрел он на картины. Странно — он был смелым мальчиком и вдруг оробел.

За ужином Саша решился:

— Я знаю места еще красивше.

— Это где же? — спросил Ильин и отставил кружку с молоком.

— Патрушевский рудник… Крепостная копушка… Ну, знаете, такая маленькая шахта. У нас их копушками зовут. Эх, какая там скала!

— Далеко?

— Не… Часа полтора ходьбы.

— Саша! — позвала мать. — Дай людям спокойно покушать.

— Он не мешает, — успокоил Ильин.

— Гоните вы его, — попросила мать. — Он мне вашими картинами уши прожужжал, теперь вам покоя не дает.

— Пусть говорит. Хорошее, значит, место? Не обманываешь?

— Не… Сами увидите.

— Как твои лебеди живут? — вмешался в разговор отец. — Когда в последний раз видел?

— Позавчера.

— Лебеди на Урале? — удивился Ильин.

— Саша говорит, что на Песчаном озере лебеди живут.

— Ну да, лебеди, — нахмурившись, подтвердил Саша.

— Журавли, наверное, — не поверил Ильин, но, заметив, что Саша обиделся, замолчал. — Завтра проводишь на эту шахту, где скала красивая? Вот и хорошо! А что у тебя, брат, с этим стариком Кузьмичом произошло?

— С Култышкой? Вредный! Везде силки ставит, никого не пропускает, всех давит без всякого разбора: птиц, зверя, птенцов даже губит. А мы не даем ему хищничать. Установили дежурство. Он — в лес, мы — за ним, глаз с него не спускаем.

— Ловко, — одобрил Ильин. — Только почему Култышка?

— Фамилия такая — Култышев.

— Никак с ним справиться не можем, — сказал отец. — Привык легко жить, вольными заработками. То на базаре спекулировал, года два назад тайком лес плотил да по Чусовой на Каму сплавлял. А теперь новый заработок нашел — дичь и зверя выбивает, на базар таскает.

Долго говорили в этот вечер. Художник покорил Сашу своими картинами, и душа мальчика распахнулась.

Утром Саша пошел с нами к крепостному руднику — Патрушевской копушке.

Многие в своей жизни в дальних и близких походах испытывали удивительное чувство радости, встречая красивые уголки нашей Родины. Кажется, что ты первый открываешь эти земли. Такое чувство не покидало нас в этот день.

Когда-то эти лесные угодья входили в огромные строгановские владения. Демидов хозяйничал по восточному склону Каменного пояса, Строганов — по западному.

На берегах Чусовой дымили многочисленные металлургические заводы.

Железная руда для этих заводов добывалась руками крепостных. Каждая семья должна была поставить к домнам по две тысячи пудов руды. Множество крестьянских небольших шахт, копушек по-местному, появилось в тайге. Их называли по именам владельцев или по названиям лесных рек — Ивановский, Степановский, Фроловский, Ракитянский, Серебрянский… По бесчисленным лесным дорогам текла руда к заводам.

Саша рассказывал, что знает не меньше тридцати старых крестьянских рудников. Он с ребятами все их обошел. Даже карту составили, везде собрали образцы пород. Многие из этих рудников действовали двести и больше лет тому назад. К ним теперь никаких дорог нет. Самым недавним рудникам было не меньше полувека. Заводы Кыновский, Староуткинскии, Висимо-Шайтанский и многие другие получали руду, добытую крепостными из этих копушек.

Старинный Кунгурский тракт, по которому мы двигались, проходил заповедными лесами. В них сохранились столетние плакучие березы.

Вскоре с широкого наезженного пути мы свернули на еле