Альвина Волкова СТАЛЬНАЯ: ПО ПУТИ ПРОРОЧЕСТВА

Часть 1

Глава 1

Я проснулась в кромешной тьме. Тяжелые шторы были задернуты наглухо, и сквозь них нельзя было определить, что за ними — ночь или день. Высунула покрасневший и опухший из-за насморка нос из-под одеяла и тут же громко чихнула. Потянулась за платком, который оставила на прикроватном столике. Совсем не женственно высморкалась. Зябко поежившись, покосилась на будильник. Неоновые стрелки показывали половину пятого утра — а сна ни в одном глазу. Супер. Этого мне только не хватало.

Холодно. Надо бы стекло в окне поменять. Уже неделю, как дома, а все руки не доходят. Хотя какие там руки. Еле ноги волочу. Мой отпуск медленно, но верно перетек в стадию — «продли счастье больничным». Да, лучше бы я на работу пошла… Если бы могла.

Увы, когда меня вышвырнуло из портала и немилостиво шмякнуло об пол, я минут пять только и могла, что хлопать глазами и хватать ртом воздух, борясь за свое дыхание. В таком виде — распластанную на холодном полу в гостиной — меня и нашли родители. Они вернулись из круиза и первым делом решили заглянуть ко мне. Это было очень мило с их стороны, так как подняться самой мне не удалось. Тело, словно резко прибавило в весе — килограмм на пятнадцать. Отец поднял меня на руки и перенес в комнату. Уложил в постель, и, не сдержался, все-таки фыркнул, что я совсем извела себя со своими диетами.

На вопросы я отвечала уклончиво. «Где была? Что пила?» — вовсе игнорировала. Меня естественно заподозрили во всех самых тяжких, пока… Пока мама не измерила температуру, и с воплем: «Да, ты горишь!» — не начала пичкать меня таблетками, которые остались после круиза. Сбегала к соседке и привела еще сонную и растрепанную Светлану Анисимовну, та, увидев меня, моментально взбодрилась, навыписывала пачку рецептов и пообещала оформить больничный.

Я рассказала родителям о смерти бабушки. Они как-то странно переглянулись, и, по-моему, вздохнули с облегчением. А вот новость о том, что ее вещи переслали мне, их сильно удивила и встревожила. Папа, насупив брови, потребовал, чтобы я срочно избавилась от «этого барахла», но мама предложила отправить коробки бабушкам, и путь они сами там разбираются. Я согласно кивала, все равно ничего полезного в ящиках больше не осталось.

Когда мама ушла на кухню, готовить ужин — так как было уже темно — папа тихонько присел на край постели. Он погладил меня по голове и тихо сказал:

— Доча, нам нужно поговорить.

Отец часто использовал этот маневр в детстве. Сядет, конфетку мне в рот сунет, погладит по головке и начнет допытывать.

— Да, пап, — устало вздохнула я, зная наперед, что от разговора не отвертеться. — О чем ты хочешь поговорить?

— Об испорченном линолеуме… например, — ехидный тон отца, насторожил меня. — И о том, о чем ты, медвежонок, умалчиваешь.

Я повернула голову, чтобы посмотреть ему в глаза и удивленно вскрикнула. Тусклый свет уличных фонарей осветил его профиль, сглаживая родные черты. Но знакомый зеленоватый блеск уже нельзя было списать ни на отражение, ни на отсвет. Мой папа — Владимир Константинович всегда был привлекательным мужчиной. Роста в нем метр семьдесят восемь, крепок, строен, подтянут. Волосы светло-русые, вьются на концах, глаза зеленые, с искорками — лукавые. Не смотря на то, что папа разменял пятый десяток, больше тридцати пяти ему никто не дает. И теперь я знаю почему.

— Папа, ты эльваф?!! — воскликнула я.

— Тихо, — шикнул он. — Не так громко. Я полукровка.

— Но как?!

— Долгая история.

— А мама знает?

— Не совсем, — с покаянным выражением лица, выдавил из себя папа.

— Па-па.

— Я слово дал.

— Кому?

— Марии. Чтоб ей на том свете икалось.

— Значит это правда, — сощурилась я, — во мне есть кровь эльфов.

— Можно и так сказать, — поморщился папа.

— То-то мне швея из княжеского терема, твердила, что у меня корни эльфячьи. А я ей еще с пеной у рта доказывала, что чистокровный человек.

— Так и есть, медвежонок, в тебе практически нет крови эльвафов…

— Папа, не пудри мне мозги.

— Медвежонок, не груби старшим.

— И не называй меня так, — надулась я. — Я уже не маленькая.

Папа нежно улыбнулся, сощурив кошачьи глаза.

— Ты для меня всегда будешь моей маленькой любимой дочуркой.

— Па-а-а! — засопела я, упиваясь теплотой его взгляда.

В коридоре загремело. Видимо мама решила навести порядок, пока я недееспособна. Или подслушать? Хотя, вряд ли. Ей легче папу за грудки потрясти и он все сам выложит.

Папа чуть склонил голову, чтобы только я могла услышать. Какая непривычная таинственность.

— Так она сделала, то, чем грозилась?

— Кто?

— Ма'Арийа.

— Не знаю, но теперь я наследница и преемница в одном лице.

— Проклятье! — скрипнул зубами папа и его глаза снова замерцали зеленью, точь-в-точь, как у Леля.

— Ты, что-нибудь знаешь об этом?

— Этого я и боялся.

Отец вскочил и начал расхаживать взад-вперед, о чем-то усердно размышляя.

— Ты должна отказаться.

— Поздно.

Папа резко затормозил.

— Что?

— Я говорю: «Поздно». Я уже конкретно вляпалась.

— Но ты здесь? — приподнял бровь отец. — Значит там, остался кто-то другой.

— Славик.

— Какой еще Славик?

— Сын тети Риты.

— Это тот паршивец, который тебя с козырька столкнул?

— Он самый, — подтвердила я, но переосмыслив наш диалог, спросила. — А ты откуда знаешь? Я же никому не рассказывала.

— Тот, кто тебя поймал, тот и рассказал, — отмахнулся папа.

— А кто меня поймал? — насторожилась я.

Отец закашлялся.

— Па-па.

— Тебе его имя ничего не скажет.

— А, давай попробуем.

Папа сел на край постели, закинув ногу на ногу, но тут, же сменил позу. Нервничает? С чего бы это?

— Папа, все тайное всегда становится явным. Колись.

— Доча! — возмущенно воскликнул папа.

— Я все равно не отстану.

— Прямо, как твоя мама.

— Папа, я ее дочь.

— Хорошо. Сдаюсь. Его зовут Лассаиндиар… Ну, я сказал. Что это тебе дало?

Слабость моментально испарилась.

— Ласснир!!!

Я подскочила на постели и вытаращилась на отца, который, не ожидая от меня такой прыти, едва не упал.

— Ласснир?

— Лассаиндиар.

— Черный дракон?

— Да, — опешил папа. — Откуда ты знаешь? Вы встречались?

Отец выглядел удивленным, но я заметила мелькнувшее в его глаза удовлетворение, словно то, что я знаю Ласснира, его устраивает.

— Видеть его не хочу, — зло рявкнула я. — Обманщик.

Папа сделал бровки домиком.

— Даже так.

— Если бы он все