застыла злоба, ярость, мне даже стало не по себе… Думаю, если они не виновны в смертях этих охотников, они виновны во многом другом. Меня, скорее всего, убили тоже они.

Эпилог. Таша.

Макс прилетел к нам через неделю. Всё это время он почти не писал мне и не звонил, поэтому я переживала за него… Но он говорил что-то про занятость и документы, а потом пропадал. И прилетел он без предупреждения. Просто утром я проснулась, а он рядом.

Я спрашивала про то, что там с охотниками… Он отвечал, что всё в порядке, на остальные вопросы отмалчивался. Я попыталась позвонить отцу и расспросить его, но он ответил мне то же самое: всё в порядке.

Мама была более многословна, но никаких подробностей я не добилась и от неё. Пришлось просто-напросто забить на это и жить.

Макс и слышать ничего не хотел о том, чтобы вернуться домой. Он уже собрал все свои сбережения, продал в нашей стране всё, что у него было и заявил, что нам хватает на недорогой небольшой дом где-то в Альберте. Гражданство на себя взяли Марго и Мари — жена обращённого Маргаритой мужчиной.

Его семья приняла меня, едва ли ни как родную, а теперь грустили, что придётся прощаться. Это была запредельно милые оборотни… И мне действительно нравилась эта страна, пусть я и пробыла здесь всего ничего. Я понимала, что придётся-таки доучивать английский, а ещё и французский, но это не пугало… Макс говорил, что у нас есть ещё много времени на то, чтобы обустроиться. Когда я заговорила о том, что у меня-то и образования нет, профессии, и в этой стране я вообще мало что смогу, он вообще заявил, что мне в ближайшие три с лишним года не о чем беспокоиться.

Как оказалось позже, Альберта была выбрана не пальцем в небо. Знакомый Алекса, того, у кого мы остановились в Оттаве, имел в Калгари охранное агентство, лучшее там и Макса с его армейским прошлым едва ли ни зазывали туда. Охрана, похоже, что у нас, что здесь была специализацией оборотней. Но это и не удивительно.

Мы уже через два месяца обустроились на новом месте, ещё через месяц получили вид на жительство и оформили брак, а к моменту, как родилась наша дочь, у нас уже было гражданство, у неё, естественно, тоже.

Алиса была удивительно спокойной девочкой, хотя я готовилась к бессонным ночам и круглосуточному плачу. Она к пятому месяцу своей жизни спала уже очень мало, но не требовала много внимания, хотя, я и без плача старалась быть с ней рядом чуть ли не круглые сутки.

Я беспокоилась о том, что плохо знаю английский совершенно зря. Жизнь среди англоговорящих заставила меня уже через полтора года свободно разговаривать на нём, однако же, от акцента я никогда, наверное, не избавлюсь. Изучение французского шло, хоть и с горем пополам. Через те же полтора года я ломано и со вставками на английском, могла говорить на обыденные темы и задавать такие же обыденные вопросы.

Макс работал много, но при этом немало времени проводил и с нами. Через три года жизни в Канаде мы продали дом и переехали в просторную квартиру в центре Калгари.

Наш сын родился, когда Алисе было уже девять лет. И, если старшая дочь была похожа на Макса, имея лишь некоторые мои черты, то Ник был копией моего отца, на которого я была похожа.

Когда сыну было четыре, я уговорила Макса съездить на родину. Он долго сомневался, но всё-таки решился. Он и сам, как бы не скрывал, скучал по дому. Приехав, мы встретились с Марго, с Настей, с моими родителями.

Отец был по уши погружён в проблемы охотников, но по рассказам мамы я знала, сколько всего он сумел сделать. Тот переворот, которого никто и не заметил, в общем-то, того стоил. Система была полностью разрушена. Почти все охотники нового поколения жили своей жизнью среди людей. Многие даже сходились с оборотнями. Совет существовал едва ли не по инерции, но оставалось много охотников, которые не знали других дел, кроме как кромсать диких. Так что, им это было нужно.

Дети разговаривали по-русски, с непривычки ломанулись болтать со всеми подряд, потому что язык им нравился. Через месяц они согласились остаться здесь навсегда.

Макс притворно бурчал, пытался нас образумить, но сдался под напором и уехал в Канаду, решать все оставшиеся проблемы и распродавать имущество.

Через год у него было своё агентство, но уже на класс выше того, в котором он работал в Калгари. Работали у него не только оборотни, но к влиятельным людям телохранителями он ставил только двуликих. Двоих ещё успела обратить Марго за тот год, что мы жили в Москве, и оба стали работать у Макса. Такими темпами проблем с рабочими кадрами у него точно не будет.

Живя в Канаде, я пропустила свадьбу Ады с Игорем. Подруга заявила, что глубоко на меня обижена, но согласна простить, со временем, конечно.

В Калгари я так и оставалась домохозяйкой, но тут я чувствовала себя в своей тарелке и дети были уже постарше… Так что, забыв о том, что у меня муж — преуспевающий бизнесмен, я отправилась преподавать курсы самообороны. Конечно, я следила за своей формой и своими навыками, но они были уже не те, что пятнадцать лет назад. Правда, для девушек, которые не знали даже, как локтём под дых дать, я была гуру боевого мастерства. Но через несколько месяцев я твёрдо решила, что должна вернуться к прежнему уровню, мне самой это было нужно.

В свои тридцать три я выглядела максимум на двадцать пять, и то с наятжкой, но пока ещё удавалось сказываться это на больно хорошую жизнь. Но, после восемнадцатилетия Алисы точно придётся и мне, и Максу урезать возраст. А лет через десять и вовсе менять место проживания, чтобы знакомые из людей не задавались вопросом, почему в пятьдесят я выгляжу на тридцать.

Когда Нику было семь, Макс поднял вопрос о третьем ребёнке, и я поняла, что с меня пока что хватит. Он настаивать не стал, но я на всякий случай напомнила, что времени у нас ещё дополна. Вполне себе можно обзавестись ещё одни спиногрызом лет через пятнадцать, например.

А вообще, будучи сейчас уже не восемнадцатилетней напуганной девчонкой, а почти что взрослой женщиной, я понимала, что ни разу за эти пятнадцать лет не спросила себя, счастлива ли… Ведь вариантов иных и не было.

Да, счастлива.

Конец