почему это я должен пугаться?»

– Почему я должен пугаться? – повторил я вслух.

– Конечно, никакого смысла в этом нет, – кивнул врач. – Должен сказать, что я вас не знал до… – он запнулся.

– До чего?

– Ну, скажем, до несчастного случая.

– Какого случая?

– Когда вы получили травму черепа… Вы поехали объект, который строится под вашим руководством. Там поскользнулись и упали. Упасть со второго этажа ременного дома – не бог весть как страшно. Но вы, к счастью, ударились головой. Как раз тем местом, где вас сейчас чешется, – он опять усмехнулся. – А где вы е?

– Не знаю.

– Не волнуйтесь, и я не знаю. А вы случайно не знаете, как зовут вашу жену?

– Жену? – встрепенулся я. – Разве я женат?

– Женаты. Детей у вас нет. Но жена ваша, говорят, красавица.

Я насторожился. – А разве вы ее не видели?

– Не видел, – спокойно ответил он. – Мой кабинет – в другом крыле больницы. Здесь я бываю только с обходом… Насколько я понимаю, вы совсем недавно пришли в себя. И, наверное, еще не смотрелись в зеркало. Что вы можете сказать ? своем возрасте?

– Что это такое – возраст?

– Это сколько вам лет, – пояснил врач. Я задумался. Неизвестно почему, этот вопрос показался мне особенно трудным. А он молчал и ждал ответа. Я мучительно пытался вспомнить хоть какое-нибудь лицо, но в голове было пусто.

– Хорошо, а мне, по-вашему, сколько лет?

Я внимательно посмотрел на него, но тут нечего было долго думать.

– Вам лет пятьдесят пять, – ответил я. Он искренне обрадовался.

– Молодец! Ровно столько мне исполнилось три месяца назад. Ну хорошо, а самому себе вы бы сколько дали? – и в его взгляде вспыхнуло нестерпимое любопытство.

– Ну, лет тридцать, – неуверенно протянул я.

– Вам сорок шесть, – сказал он, неизвестно почему очень довольный моими словами. – Но вы ответили правильно. В душе каждый чувствует себя куда моложе своих лет. Даже старая бабка, которая еле ноги волочит.

Он призадумался, потом спросил:

– А вы знаете, что такое кочерга?

– Кочерга… – протянул я. – Кажется, это такая штука, которой мешают дрова в печи.

– А булавка? – быстро сказал он.

– Иголка с головкой.

– Какая разница между булавкой и заколкой?

– Не могу сказать!

– А вы знаете, что значит «рудиментарный»?

– Зачаточный! – не задумываясь, ответил я.

Он задал мне еще десяток вопросов. Чем дальше, тем легче мне было отвечать. Я чувствовал, будто в голове у меня что-то раскрывается, слова так и вылетали одно за другим. И эта легкость была так приятна, что от удовольствия я буквально смотрел ему в рот.

Хорошо, сейчас я задам вам вопрос потруднее. Вы – архитектор и, наверное, вспомните. Кто построил Кельнский собор?

Вопрос был в самом деле нелегкий. Я задумался. – Собор строили шестьсот с лишним лет, – сказал я наконец. – По-моему, из материалов весьма среднего качества. Мастера были хорошие, но те, кто отпускал средства, были людьми прижимистыми.

– Но хотя бы одно имя вы помните?

– Подождите… Ну да… Арнольд, Иоханнес, Никоей…

– Чудесно! – опять воскликнул он.

И был готов от удовольствия откинуться назад, но вовремя спохватился, что стул у него без спинки. Да, да, память совсем не простая штука. И, как я понял уже позже, разница между условными и безусловными рефлексами куда тоньше, чем считают иные физиологи.

– А теперь я могу сообщить вам диагноз, – снова заговорил мой врач. – У вас амнезия. Вы знаете, что это такое?

– Да, знаю.

– Но ваш случай несколько особый… Вы утратили только свою личную память… Конечно, это понятие весьма условно. Современная медицина, к сожалению, не может сказать ничего определенного о том, в каких именно отделах мозга хранится этот вид памяти. Одно время считали, что в гипоталамусе и ретикулах. Сейчас некоторые утверждают, что личной памятью заведует гипокамп. Лично я в этом сомневаюсь. И вообще крайне рискованно связывать определенные функции и свойства сознания с определенными центрами мозга. Настолько рискованно, что может оказаться недостоверно. А вот вы меня сегодня озадачили. Должен сказать, что вы упали прямо на гипокамп. На то место, где у вас чешется.

Я не ожидал, что пойму его с такой полнотой. И с такой легкостью.

– А может быть, я его раздавил? – с любопытством спросил я. Только с любопытством, не более; у меня еще не было ощущения опасности, большой или малой, все равно.

– Нет-нет! – энергично запротестовал врач. – Я ассистировал при вашей операции. Конечно, гипокамп пострадал при травме, в нем застряли осколки черепа. Но он не раздавлен и не ампутирован, а все остальное не так уж страшно. По-моему, все центры мозга, заведующие памятью, взаимодействуют между собой и помогают друг другу. Остальная часть вашей памяти, та, которую вы приобрели опосредованно, – в отличном состоянии. Я уверен, что у вас все полностью восстановится и будет так, как было. Уверен, да уверен. Только не могу назвать точные сроки…

Он смотрел на часы. Это, наверное, означало, что наша беседа – или его обход – кончается. Мне не хотелось терять собеседника. Он пробудил во мне чувства, которые были мне приятны.

– А могу я задать вам несколько вопросов?

– Да, пожалуйста, – встрепенулся он. – Я вас слушаю.

– Как называется вон то дерево за окном? Он даже не обернулся.

– Это куэркус педункулифлора. Летний дуб… Прекрасный экземпляр, единственный в нашем маленьком парке. Ему лет пятьдесят – шестьдесят, это, конечно, по-моему. Неизвестно, как он сюда попал. И ему, наверное, очень трудно тут одному.

– Вряд ли, – отозвался я. – Он такой жилистый, такой мощный. Самые хилые деревья те, что растут в густом лесу.

Взгляд его как-то особенно блеснул.

– Вы и это знаете? – с серьезным видом сказал он. – Ну что же, хорошо, вас можно поздравить. Вы, конечно, правы. Чтобы вырасти сильным, любое существо должно быть в какой-то мере одиноким.

Он улыбнулся и встал. Я прекрасно понял, что эта его улыбка предназначена не мне. Это была улыбка врача, адресованная пациенту – любому пациенту, и я іного расстроился.

– Здесь недавно была молодая женщина. В белом халате. Вы не знаете, кто это?

– Наверное, одна из медсестер, – рассеянно отозвался он. – Мне сообщили по телефону, что вы пришли в себя.

– Да, понимаю. И еще один, последний вопрос. Вы мне не скажете, какое сейчас время дня?

– А вы как думаете?

– По-моему, послеобеденное.

– Правильно. Сейчас пять минут пятого. И уже минут меня ждет пожилой и капризный больной.

– Извините. Я просто хотел знать, дотяну до ужина нет. У меня такое чувство, будто я не ел по меньшей мере неделю. Он опять сел.

– Гораздо больше… До сих пор мы вводили вам искусственное питание. Ваш