«Мы знаем, что он готовит и крупное произведение».

«Крупное произведение» (роман «Любавины») в это время (ноябрь 1962 г.) уже лежало в редакции «Нового мира», о чем свидетельствует сохранившееся в архиве В.М.Шукшина от Виктора Некрасова осведомленного о том, как проходит рассмотрение рукописи «Любавиных» в «Новом мире».

«27 октября 1962 года.

Дорогой Вася! Я тоже очень рад, что ты «прошел» в «Новом мире». Ася (очевидно, А.А.Берзер) мне сказала, что ты написал серьезную и талантливую вещь. А она редко кому такое говорит. И Герасимов (член редколлегии журнала С.Н.Герасимов) вроде одобрил. Но есть, конечно, и «но». Первое – это размер. Для журнала 20 листов, да еще не на современную, а 40-летней давности тему – это тяжеловато... Посему, насколько я понял, тебе предложено сделать сокращенный, журнальный вариант. Кроме того, Герасимов и Ася сватают тебя в издательство «Советский писатель». У них есть там с кем разговаривать. И у меня тоже. Так что все в порядке...»

Однако судьба рукописи сложилась не так благополучно, как предполагалось в этом письме: «Новый мир» в конечном счете «Любавиных» отверг. Через работников журнала роман попал в издательство «Советский писатель». В течение 1963 года шло рецензирование. Рецензенты: Георгий Радов, Евгений Белянкин, Николай Задорнов и Ефим Пермитин – были достаточно жестки к автору; однако замечания Е.Н.Пермитина, вполне конкретные, М.В.Шукшин принял и по ним рукопись доработал. К весне 1964 года доработка была закончена, и текст издательством одобрен. 5 апреля отрывок из «Любавиных» появился в газете «Московский комсомолец».

К этому времени вновь возник вопрос о публикации романа в журнале – на этот раз в журнале «Сибирские огни»: осенью 1964 года текст был запрошен журналом из издательства. К декабрю собрались внутренние рецензии членов редколлегии и работников редакции (Анатолий Иванов, Леонид Чикин, Анатолий Никульков, Алексей Высоцкий). Замечания рецензентов носили еще более жесткий характер, чем в издательстве: требования простирались от общих претензий к «атмосфере» до поправок бытового и хронологического характера. Сознавая серьезность претензий, редакция направила к В.М.Шукшину в Москву Н.Н.Яновского. Переговоры прошли успешно, однако через некоторое время В.М.Шукшин написал Н.Н.Яновскому письмо, в котором взял назад свое согласие на переделки, – письмо это ценно как пример авторского отношения В.М.Шукшина к тексту:

«Дорогой Николай Николаевич!

Я еще раз прочел рукопись (с замечаниями) и еще раз (честно, много-много раз) рецензии на рукопись и понял: мы каши не сварим. Надо быть мужественными (стараться, по крайней мере). Я признаю, что довольно легкомысленно и несерьезно кивал Вам головой в знак согласия. А когда подумал один – нет, не согласен. Кроме одного – времени. (Время – да! – как говорит Иванов.)

Меня особенно возмутил т. Высоцкий (я его тоже возмутил). Так прямо и махает красным карандашом – хошь не хошь – клони грешную голову <...> Он у меня хочет отнять то, что я прожил, то, что слышал, слушал, впитал и т.д. Я не в обиде, я просто хочу сказать, что так не размахивают красным карандашом. Да еще и безосновательно.

Я готов спорить с Вами, т. Высоцкий, по любому «пункту» Ваших замечаний, но это уже не будет касаться романа. Вы тоже – о времени? Согласен. Да. А еще о чем?.. О ком? Что, не важно, что ли? А то ведь пошли – «сапоги не дегтярят в избе», «обрезов не бывало из дробовых ружьев»... – да все с таким несокрушимым обвалом, что уж тут – ну и бог с вами! А я знаю, что так было. Знаю, вот и все.

Озадачила меня рецензия Л.Чикина. «При большой работе...» Сколько? Лет пятнадцать? Простите меня, Леонид, это пугает смертных. Я хожу и думаю: сколько мне осталось? И неужели это действительно так важно, что в деревне (нам с Вами двоим известно) живут еще люди с фамилиями из романа? Ну? И что? Смею тебя уверить: они наши книжки не читают, ибо им часто – неинтересно. Господи, когда же мы почувствуем, что ведь это нужно – чтоб нас читали.

Как будто трудно исправить некоторые неточности в смысле времени – раз плюнуть! Но ведь тут и одно, и другое – и «стиль», и «фамилии» – да все: карандаш! Увольте. Простите.

Николай Николаевич! Прошу наш договор перечеркнуть – я в тех размерах исправления, какие предлагает редакция <делать>, не согласен. Смалодушничал, простите, – согласился. Не надо всего этого. Я начну исправлять – угодничать: кому это надо?

Простите, ребята, что морочил вам голову. Простите, правда, – мне, поверьте, не очень уж легко.

P.S. «Чтобы сапоги мазали дегтем в избе – не видывал...» Эх-хе!.. А сапоги-то – не мажут! Кто же их мажет? Их можно измазать в грязи. А дегтем – дегтярят.

А обрез (дробовой) мой дядя хранил до 33 года, и хранил его на полатях, под подушкой без наволочки. Мне всегда было неловко спать – выпирал то ствол, то ложе, тоже угловатое, врезалось.

Не надо так, т. Высоцкий: Вы свыклись с своим представлением о том времени (из личного, наверно, опыта). Я – с другим. Убьем друг друга?

И еще, если б все это сделано было с доброй душой! Впрочем, когда убивают, то – наверно, не с доброй душой. Привет!»

(Архив В.М.Шукшина)

Однако разрыва не произошло: автор и журнал все же находят общий язык, и роман, доработанный Шукшиным, – был напечатан в «Сибирских огнях» летом 1965 года (№№6–9) практически одновременно с выходом отдельного издания в «Советском писателе».

16 июля отрывок из «Любавиных» появился в еженедельнике «Литературная Россия». В.М.Шукшин предпосылает этой публикации вступление, интересное как с точки зрения его авторских чувств, так и в плане развиваемой им концепции русского крестьянства. (Текст вступления под заголовком «Отдавая роман на суд читателя...» опубликован в т.5 настоящего издания.)

Шесть лет спустя, с согласия автора, «Любавины» были экранизированы режиссером Л.Головней по сценарию Л.Нехорошева; фильм вызвал сдержанно-отрицательные отзывы прессы; сам В.М.Шукшин в печати не высказывался.

О месте романа в дальнейших литературных планах автора можно судить по интервью, данному В.М.Шукшиным корреспонденту газеты «Молодежь Алтая» (1 января 1967 г.):

«...Думаю года через два приступить к написанию второй части романа «Любавины», в которой хочу рассказать о трагической судьбе главного героя – Егора Любавина, моего земляка-алтайца. Главная мысль романа – куда может завести судьба сильного и волевого мужика, изгнанного из общества, в которое ему нет возврата. Егор Любавин оказывается в стане врагов – остатков армии барона Унгерна, которая осела в пограничной области Алтая, где