рассказывать станет, что самому сыну Рюрика, коленки свои трогать не дозволила. Но на случай всякий, решает не болтать больше должного, от того побыстрей в сторону берега лодку направляет. И лишь весла осушив, сразу прочь кидается, не желая рядом с Игорем оставаться, так как никому, и себе в частности, признаться не хочет, что по нраву ей княжич пришелся. С лицом от смущения багряным, да весельем каким-то нервным, к дому девушка прибегает, издали видя, как мать коров с утреней дойки гонит. На оклик родительский не отозвавшись, Ольга в избу мышкой заскакивает, что б в сенях, за печкой старой посидеть о своем подумать. Эх, была бы подруга верная, что б все выслушав, ни кому б не трепалась, но не стоит о княжиче сплетничать, коли жить спокойно хочется. А мечтать, да по грезить на сон грядущий уж никто ей не помешает. Ни заметив как мысли плавно в крепкий сон перетекают, на волнах забвения в царство Дремы уплывает, где мечтами к Игорю возвращается.

В то же время, на пригорке близ реки Великой, сидит князь Олег с воспитанником своим Игорем, да разговоры ведут не простые.

— Пора тебе, княжич, жениться. Уж четверть века минула, а ты все бирюком ходишь. Не долог мой век, скоро тебе княжество принимать, да державу поднимать, а коли один без жены будешь, тяжело придется. Любому семени землица нужна, что бы росток пустить и сильнее стать. А покуда одинок, любой ветер вдаль унесет, памяти о тебе не оставляя.

— Думал я об этом, только где ж ее найти, что бы сердцу люба, да глазу отрадна? — Вздыхает княжич, головой качая. Правильно Олег говорит, да что толку, коли не трогают сердца мужское дочери боярские, что подле него хвостами крутят.

— Не об том, Игорь, ты думаешь. Жене опорой стать надобно, оттого в бабе ум, да силу разглядывай, а уж люба — не люба дело десятое. Сыновей народите и прирастете друг другу через них.

— А ведь встретил я такую девушку сегодня, Олеже! Востроносая, да зеленоглазая. Забавная, словно зверек иноземный, но не это главное. Думал я повеселиться с девушкой деревенской, а что? Мила, да пригожа, да и я бабам люб, только отворот поворот получил. — Смеется Игорь, вспоминая, как воинственно очи горели девчонки, когда, честь свою сберегая, веслом на сына княжеского замахивалась. Никогда еще ранее, не пытались девицы от него средствами подручными обороняться. Чаще он от них прятался. — Я еще тогда подумал, что баба такая опорой любому мужу станет. С ней и в войне и в мире покойно будет. Горда, смела и неприступна.

— Вот и решено, поищем завтра рыбку твою, да поглядим, чего она стоит. А сейчас пошли, пока все вепри от наших речей не разбежались.

Перекинув через плечо луки, отправляются мужчины тропкой звериной дичь выискивать.

Ночь полнолунная на землю опускается, по болотам туманами стелется, меж лесных осин пологом темным дороги скрадывая. На опушке дом стоит старый, перекошенный, в доме ведьма сидит, в воду смотрит. На плече ведуньи ворон глазом черным моргает, лапой по воде круги пуская.

— Что скажешь, друг мой пернатый, глупа девица, да судьба уж колесо запустила? Лада-заступница поможет ей, а мы подождем, глядишь, и скрасит она нам века ожидания. — Гладит ведьма клюв друга своего безмолвного, да бочку крышкой прикрывая, спать отправляется. Где во снах своих серых вновь и вновь к ней являются призраки тех, кто когда-то опорой был, ныне же, за долгие годы прахом стали.

Рассвет занимаясь, красками яркими небо окрашивает, да воду реки Великой разноцветными всполохами обряжает. Солнышко теплое, в окно заглянув, девицу Олюшку по голове вихрастой нежно гладит, да в щечку лучиком поцеловав, за облачком курчавым скрывается. Нет желания просыпаться, сладкий сон Ольге снится, но петух треклятый во дворе заливается, в поля люд рабочий зазывая, тем побудку девушке обеспечивая. Потянувшись, вздыхает печально Ольга, не хотя платок серенький на голову повязывая, во скотник бежит, на утренний выпас животину вывести. А трава росистая, запахом полыни и первоцвета голову дурманит, так и хочется упасть, лицом в зелени зарываясь, да не думать о делах ежедневных, коими каждый дом на Руси полнится. Сидя на пригорке, да веточку березовую пожевывая, думает Ольга о сыне княжеском, как бесстыжий мужчина коленки ей трогал, да предложения не пристойные нашептывал. Фыркнув от мыслей тех, девица хворостину подхватывает, да с улюлюканьем скотину к дому погоняет, чтоб к обедню успеть воротиться. Еще на подходе к улице знакомой, версты за пол, гомон слышится, да такой, что сразу видать, не ладное случилось. Пол деревни, дела утренние побросав, у избы Ольгиной топчутся, то галдя, то поклоны земные отбивая. В нехорошем предчувствие сердце девичье заходится, неужто аукнутся дела ее вчерашние, неужели накликала беду в пенаты родные? Припускает по тропке девушка, сарафан до бедра подобрав, чтоб ноги не стреножил. На подходе к околице видит всадников конных, да глазам своим поверить не в силах: княжич сам ко двору прибыл, да не один, а с мужчиной каким-то, да еще и дружина при них. К кафтану приезжего Ольга приглядывается, стать да гордыню мужскую примечая, понять старается, кто ж он таков. Пред княжичем не преклоняется, и дружина к нему с почтением обращается. Хлестким ударом догадка приходит, сам князь Олег в дом их скромный пожаловал. Эх, а она распустёхой в платье старом да платке еще бабкой ношенном пред ними пристанет? Коль за дело вчерашнее мстить явились, в сарафане землей пачканом, погибать девушке не хочется. Углядев во дворе соседнем, сына тетки Любомилы — Мишку, Ольга свистом его подзывает, в нетерпение ногой притопывая. Паренек, через забор перепрыгивая, не спеша да вразвалочку к Ольге вышагивает, торопливости девушки не разделяя:

— Чего тебе? Не видишь, князь с княжичем приехали, дай поглядеть спокойно. — И нечесаные волосы, пятерней грязной приглаживая, на лавку садиться, к частоколу спиной прижимаясь.

— А чего прибыли то? Не знаешь? — Любопытный вострый нос из-за дерева, где прячется, высовывая, Ольга спрашивает. А сама все глазом косит, не приметили бы раньше времени.

— Да поймешь тут чего разве? Бабы разгалделись, что сороки по весне, не услышишь, как вороги нападут. Тьфу! — Гнев праведный испытывая, на землю парень сплевывает.

— Загони скотину мою, а я огородами. — На бегу Ольга выкрикивает, хворостину Мишке вручая, меж деревьями растворяется. Парень голову вновь чешет, с удивлением на коров и на прут-погонялку глядя, как случилось, что миг назад отдыхал в огороде, ворон считая, а теперь вдруг за буренками приглядывает?

Через окно в избу забравшись, Ольга на чердак залезает, сарафан чистый, да платок праздничный