неуверенная в себе девочка. Тоже с мамой. Я подумала, что выгляжу точно так же, как она. Незаметная, некрасивая, скромная. Улыбнулась ей доброжелательно.
Директор, извинившись, сказала, что ей нужно еще что-то сделать, повернулась к выходу и выкрикнула:
— Громов! Максим!
И я тут же забыла про девочку, маму, свою неуверенность и всё остальное! Громов!!! Это надо же! Громов едет в лагерь! Офигеть!
Я проследила, куда смотрела директор и узнала его. Большой и светловолосый, выше всех остальных, Громов, как всегда, что-то бурно изображал и громко высказывался. Я заметила его еще на сессиях, практически не сводила глаз, пользуясь любой возможностью, чтобы оказаться рядом. Но не было никаких точек соприкосновения, чтобы познакомиться с ним. Я даже имя его вычисляла по спискам в вестибюле.
Объявили посадку. Мама зашла со мной в вагон, нашла купе, положила сумку, кинула взгляд на будущих соседок, пожелала счастливого пути и вышла. Через какое-то время замаячила на перроне. Я села на свое место и стала разглядывать девчонок, с которыми придется ехать. Первая темненькая с короткой стрижкой, вторая — светленькая. У светленькой белая кожа, белые волосы, белые брови и так густо накрашенные ресницы, что они выглядели неестественными. Потом вошла еще одна девочка. Та, которой я улыбалась на вокзале. Комплект полон. Мне показалось, что с соседками будет легко найти общий язык. Все они не особо красивы, значит, выделываться не будут. Я воспряла духом и успокоилась.
Но не тут-то было.
— Настя! — вдруг выкрикнула черненькая.
— Маша! — узнала ее проходящая мимо девчонка. Они тут же полезли друг к другу обниматься.
— Где ты едешь?
— Там, дальше.
— А давай ты поедешь со мной?
Это не к добру. Я на всякий случай опустила голову, чтобы стать незаметной. От Маши веяло скандалами. Она так сильно улыбалась и так бурно выражала эмоции, что легко представлялось, как глупо и яростно она будет конфликтовать.
— Девчонки, а вы не желаете поменяться местами? У меня там нижняя полка, — предложила Настя.
У Насти каре и светло-русые волосы, приятная, хотя не красавица, она вызывала симпатию, во всяком случае, была не так опасна, как Маша.
Все молчали.
— Ну, пожалуйста, мы так хотим ехать вместе, — добавила уже Маша и сделала жалостное лицо.
Одна девчонка покачала головой, и тогда они обратились напрямую ко мне.
— Ты не хочешь поменяться?
Ну, почему сразу ко мне? Я пожала плечами.
— Мы поможем тебе перенести вещи!
Когда девчонки перетащили мою сумку в другое купе, я почувствовала себя изгоем. Купе было чистым, светлым. На столе стоял чей-то картонный пакетик. Я села на полку и стала разглядывать солнечные пятна на стенах. Мама расстроится, узнав, что меня пересадили.
Мама нашла меня. Появилась в окне с недовольным видом и решимостью разобраться со всеми, кто мог меня обидеть. Я поспешила ее успокоить, знаками показывая, что теперь сижу здесь.
— Почему? — спросила она.
— Попросили поменяться.
— Что? — громко переспросила она. Стекло было толстое, окно наглухо закрыто.
— Попросили поменяться, — сказала я громче. Она опять не разобрала. Я махнула рукой, какая разница.
— Почему ты здесь? — не унималась она.
И тут я отчетливо почувствовала на себе чей-то взгляд. Из соседнего купе, справа. Ощущение было настолько сильным, что я не могла от него избавиться. Говорить громче не могла. Показала маме в сторону тамбура, где должно быть открыто окно.
— Что случилось? — спросила она с тем же недовольным видом.
— Я пересела, потому что меня попросили, — и уже предвкушала, что весь следующий месяц мама будет рассказывать, какая я несчастная.
— Как настроение? Не страшно?
— Нет.
— Будь умницей! Учись.
— Обязательно.
Потом в тамбур вошли еще люди, и я вернулась в купе.
И тут появились мои новые соседки. Три девчонки вошли и остановились. Доля секунды мне понадобилась, чтобы понять, С КЕМ придется ехать. Три блондинки. Красивые, стильные, крутые. Хуже быть не может!
Одна подошла к столику и небрежно кинула три пачки жвачки: Wrigley’s Spearmint, Dowblemint и Juicy Fruit. Как в рекламе. Мне захотелось сжаться и провалиться на месте. Это была не просто жвачка, это ПОНТЫ! И их небрежно кидали. Девчонки смеялись, чувствуя себя уверенно, и во всех их движениях читалось только одно:
— Мы крутые, модные, сами по себе, и нам никто не нужен!
В первую очередь им не нужна я.
За минуту до отправления я незаметно подошла к окну помахать маме. Меня коробило от собственной ненавязчивости, скромности, трусости и желания «лишь бы не нарваться». Жалко и противно. Поезд тихо покатил, я улыбнулась. У мамы был печальный вид. Она убедилась в мысли, что затея с лагерем была плохая. Справлюсь. И не с такими уживалась.
ЛитВек: бестселлеры месяца
