Сергей Эйгенсон МОИ КОРНИ

Уральский корень

Roots — во-первых, по-английски так и значит корни, а во-вторых это название знаменитых историко-биографического романа и двух телесериалов 70х гг. из афро-американской жизни, рассказывающих о семейных корнях преуспевающего черного писателя (Алекса Хейли, если уж кому интересно) и его поисках этих корней. Начал он с прабабки, которая приехала в Вашингтон, ДиСи сразу после Гражданской войны, и, пройдя по всяческим архивам в поисках купчих на своих предков-рабов, дошел до населенного пункта в Гамбии, где прапращуры его служили деревенскими колдунами-гриотами и откуда их работорговцы привезли в 18 веке в Вирджинию. Не уверен, что у него были бы какие-то шансы в России. В архивах у нас полный бардак с Рюрика и до Путина. И рабов, и земли, и деньги, и все, что хотите, у нас больше не покупали, а крали, поэтому архивы были шибко опасным местом для большинства текущих владельцев всякой собственности (см. "Дубровский" А.С. Пушкина). Соответственно и сохранность бумаг не особо велика, я уж даже и по своему опыту знаю, в другом месте, даст Бог, расскажу. С другой стороны, отсутствие, да и непривычка к надежным документам открывает широкие просторы для энтузиазма. Не будем говорить уж о бессчетном ныне количестве академиков и дворян с графьями, которым звания их откровенно жаловал пиковый король и его коллеги, ну там Джуна Давиташвили, Регент Российской империи Брумель, или Президент Космоинформационной Академии Ажажа (метит все же Бог шельму-то, хотя бы фамилией). Но вот не так давно приезжала в Россию одна пожилая дама из Мадрида, привозила мальчика-принца Гогенцоллерна и на голубом глазу представляла его публике в качестве Романова и наследника русского престола. Не будем идти по их пути и присваивать себе не принадлежащие звания и титулы. Попробуем вспомнить что-нибудь более или менее реальное о тех людях, которым мы наследуем на Земле, хотя бы и в другом полушарии. Начнем с деда.

Дед мой, Александр Дмитриевич Кузьминых, по скорому произношению Лексан Митрич, по-уличному в детстве и юности Сана, Саньша, крестьянин деревни Жуковой Режевской волости Камышловского уезда Пермской губернии родился в 1887 году, а умер в 1981 — так что прожил на свете почти полных 94 года и до конца жизни сохранил здравый ум, твердую память, активную любовь к рыбалке и пассивную нелюбовь к Советской власти. О более далеких предках я почти ничего не знаю, как и по другим линиям семейного древа. Ну вот про прадеда Митрия известно только, что он был государственный (т. е. не крепостной) крестьянин, коренной житель той же Жуковой, и вообще предки по дедовой линии Кузьминых переселились на Урал из Вятки чуть ли не до Ермака. Ну после, конечно. Но невдолге. Фамилия вообще очень на Урале и в Сибири распространенная. Я, когда на Северах работал, так был знаком с несколькими Кузьминых. Никто в родстве не признался, но все из Пермской либо Свердловской области родом.

Еще запомнилась по дедовым рассказам история, как его отец еще молодым парнем зашел в избу к богатому соседу, где его пригласили чаю попить. Это по тем временам как бы тон задавало такой крестьянской светскости. Вроде как в мои годы предложить джин-тоника. В принципе читать и слышать многим приходилось, но понт — без всякого сомнения! Ну и прадед тоже слыхать про чаи слыхал, но про технику чаепития — как мы с вами про омаров где-нибудь в семидесятых. Так что Митрий вежливо отказался, мол, "сейчас-то пока не хочется, может, погодя", а сам забрался на полати и сверху внимательно рассмотрел, как чаи-то гоняют. Уж тогда с полатей спустился и, как знающий человек, принял угощение. Напился чаю по правилам, чем и свой престиж поддержал, и хозяевам уважение выказал. Сообразительность у нас в роду практически с Адама и Евы.

Еще любил Ал. Дм. поминать, что встретил тятя его возвращение с действительной из Питера, как бы сказать… Да анекдотом, другого-то слова не подберешь, хоть прадед его, конечное дело, не знавал. В общем, так. Приходит солдат в родную деревню после службы и, как повидавший мир, нос перед родителями дерет. Отец его и спрашивает: "Чему, — мол, — ты в городе-то научился?" — "А вот посмотри, это что стоит-то?" — "Корова" — "Это по-вашему, по-деревенскому корОва, а по-городскому коровА".

Вот про прадеда и все, разве что воспоминание, что когда, по дедову мнению, чьи-нибудь визиты сильно затягивались, он начинал под нос ворчать: "Мой, — мол, — тятя в таких случаях говаривал, что гостят-гостят, дак и домой идут!" Про других прадедов вспомним попозже, но известно и о них не больше, а то и меньше. Про прабабок и вовсе ничего. Никого я из свои пращуров не только не видал, но и фотографий почти не сохранилось, а деда и двух бабок помню. К деду и вернемся.

Был он, как я понимаю, типичный представитель рождавшейся прослойки интеллигентных крестьян, о которой так мечтали народники. Очень любил упоминать о своем церковно-приходском образовании, хотя в 18-м и окончил в Киеве бухгалтерские курсы, а потом на Урале сам преподавал на таких же курсах, как сейчас помню по его рассказам, Политэкономию капитализма, Экономполитику социализма и Двойную бухгалтерию, так-то самоучка, конечно, типа как Гарри Трумэн или Билл Гейтс. Вполне естественно, что в Пятом годе он и несколько его друзей что-то такое бунтовали, забрались, как помню по его рассказам, на церковную колокольню и пели там "Солнце всходит и заходит…", еще что-то….. В общем, вступил он в партию эс-эр и читал с друзьями брошюры "Хлеб, свет и свобода" и т. д… Иконы вынес из избы и чуть ли не порубил топором. Ну это, может быть еще и с тем связано, что большинство родственников были раскольники и "господствующую" церковь недолюбливали без всякого Ем. Ярославского. Как можно понять, на окрестных незамужних учительниц все это производило неизгладимое впечатление. Хотя, за исключением этой рубки, активной борьбой с мракобесами, типа насыпать табаку попу в тесто, или там нас…ть за комодом он, в отличие от Павки, например, Корчагина не занимался — не так был воспитан. В этом отношении он с удовольствием поминал только лубяной коробок под застрехой, где весь пост хранились на холоде недоеденные в масленицу сдобные шанежки, и откуда он и другие ребятишки эти шаньги тайком потаскивали, что активной антирелигиозной деятельностью, наверное, все-таки не являлось.

На моей памяти на религиозные темы Александр Дмитриевич рассуждать не любил, ни