"Прости, что убежала вчера, оставив наедине с теми "здоровяками", — просит она, опуская ресницы, а затем вздёргивает голову, источая уверенность в своей правоте: — Но знаешь, ты не оставил мне выбора!"
"Поговорим, как всё закончится", — обещаю я изгибом губ, и Аня отворачивается, словно не хочет гадать о том, что скрыто в моих глазах: то ли предупреждение, то ли угроза.
За окном мерцают звезды, и последний избиратель переступает порог. Подсчёт результатов, тяжёлые мешки с бюллетенями, которые мне приходится сначала грузить в машину, а через полчаса спускать в хранилище окружной комиссии; небольшой фуршет, и, слава богу, коллеги расходятся, а мы остаёмся наедине.
Я запираю двери.
В библиотеке темно, но в холле горит лампа. Её свет проникает сквозь дымчатые створки и превращает комнату в таинственный замок, сотканный из контрастов и теней. Они скрывают женщину, которая смотрит в ночь сквозь узкую щёлку меж тяжёлых штор.
Я не касаюсь её, но стою так близко, что между нами не втиснуть и листа бумаги. Слышу, как учащается дыхание Ани. Она разворачивается, уходит в сторону, но я перехватываю её запястья и как бабочку распинаю на стене весом своего тела. Аня отводит глаза, но, одновременно, её талия выгибается, ещё сильнее прижимается ко мне.
Мои ладони скользят по рукам, стягивают перчатки. Преград больше нет, и наши пальцы сплетаются в тот краткий миг, что мы смотрим в глаза друг друга, а затем я впиваюсь в неё поцелуем.
Горячая... Нет!
Кожа Ани жжёт, но не как чистое пламя, а будто сухой лёд. Кажется, что морозные иглы вонзаются в ладони, а губы целуют снежную бурю. Ужас, переходящий в безумие почти сминает меня, но ледяная волна смывает все чувства и уносит в место без времени, где царит вечная стужа, а вьюга свивается в клубок вокруг пульсирующего комочка света, осколка души, который придаёт форму первозданному хаосу.
Кто-то отталкивает меня.
Я понимаю что лечу, сбиваю стулья и падаю на пол. Трясущимися руками хватаюсь за книжный шкаф, подтягивая себя вверх, пока не встаю на ноги.
Аня, прикрывая рот, стоит у стены, и глядит на меня со смесью страха и надежды.
Головоломка собрана. Каким же я был дураком... Что-то произошло с ней в начале зимы, что-то, чего Аня не просила... и всё это время она пыталась остаться человеком. Пыталась остаться с людьми. Пыталась играть в обычную жизнь и не навредить окружающим, пусть и ценой насилия над своими чувствами.
Но можно ли остаться человеком, если нельзя любить?
В памяти воскресает наша первая встреча, слова: "Метель укрыла меня и забрала с собой". С тех пор прикосновение к её коже способно убить, способно приоткрыть истинный облик.
Воплощённая вьюга.
Снежная...
Недоступная.
Она плачет. Я делаю шаг вперёд, и словно кто-то выключает мой разум.
Холодный рассвет сочится сквозь шторы.
Где я? Лежу в кресле, укрытый курткой.
Чёрт! Воспоминания накатывают как лавина, и я вскакиваю, оглядываюсь по сторонам. Её нет, но на столе белеют тонкие перчатки, а на кресле пальто и смешная шапочка.
Выбегаю на улицу и попадаю в царство снежного безмолвия. Лишь одиноко темнеет цепочка следов, что ведёт от библиотеки к окраине парка. Там призывно мерцает рыжая точка.
Чудовищная догадка настигает меня на полпути, но я все равно бегу вперёд, проваливаюсь в сугробы и стряхиваю каскады снега с запорошённых ветвей.
Жаркий костёр с неумолкающим треском пожирает старые ветви. Пламя опаляет, не даёт войти в круг оттаявшей земли, и я стою там, где обрываются её следы.
Я поднимаю лицо к небу. Последние снежинки тают на моих щеках, а ветер несёт первое дуновение пробудившейся весны.
