выдохнул Демка.

Тут уже рассмеялись и Лодочник, и даже сухонький-взъерошенный. Все долго не могли успокоиться. А отсмеявшись, Водяной обратился к Демке:

— Ну что ж, Демьян, — проговорил он добродушно, — будь гостем. Я — Водяной, ты угадал, а это — дом мой. Моих домочадцев ты уже видел, а тех, кого не видел — и не увидать, видно! Что еще? Ах да! Гостя моего уваж — Леший… Мы с ним тебя вместе уволокли! — и он опять забулькал своим причудливым смехом.

— Вот еще! — осерчал Леший, — ты уволок! Я помогать-то помогал, а все ж затея это была твоя! Знать и мальчонка твой!

Водяной задумчиво посмотрел на Демку.

— А и правда… Только что я с ним делать-то буду? — засокрушался Водяной, — вот старый бочонок! Уволочь — уволок, а куда девать — не знаю…

Леший смягчился:

— Ладно, ладно… Полно причитать! Поживет у тебя малек, у меня — чуток. Авось, сгодится на что…

… Демка, растерянный и одинокий, озирался кругом. Леший с Водяным отправились смотреть свои угодия да владения, Лодочник с Берегиней тоже куда-то делись. Демка остался сидеть на высоком, замшелом чурбане у приозерного стола один-одинёшенек. Вокруг него мелькали какие-то тени, задевая его своими холодно-влажными то ли крыльями, то ли одеждами. Он вздрагивал и оглядывался, но никого так и не увидел.

Когда он обернулся в последний раз, чей-то голос шепнул ему: «Угостись, будь милостив!» Дема глянул на стол: перед ним стояла крынка молока, лежала на белом полотенце краюха хлеба и медовые соты в глиняной миске. Только тут он понял, насколько голоден: с самого утра маковой росинки во рту не было. Он прошептал: «Благодарствую!» и принялся за еду.

Вдруг откуда-то снизу донесся голосок:

— Сделай милость, накорми!

Демка прислушался. Голосок был тонюсенький и дрожал, это не было похоже на домочадцев Водяного…

— Эй, — позвал Дема, — ты где?

— Здесь! — раздался в ответ писк, и из кармана Демкиной холщовой курточки высунулась серая мордочка мышонка-землеройки со смешным, подергивающимся носиком-хоботком.

Демка подставил ему ладонь, и мышонок прыгнул на нее. Дема поднес мышонка к столу, и тот спрыгнул на поверхность.

— Угощайся! — шепнул Демка.

Мышонок суетливо осмотрелся вокруг, засеменил к тарелке и стал есть хлебные крохи, макая их в каплю меда на столе. Дема пролил чуть-чуть молока на стол, будто случайно, и улыбаясь, глядел, как мышонок пил, перепачкав всю мордочку.

Когда весь мед был съеден и молоко допито, Дема спросил:

— А где ты выучился говорить по-человечьи?

Мышонок удивленно замигал черными глазками-бусинками:

— По-человечьи? — переспросил он, — да нигде… Как говорил, так и говорю… Как всегда! По-своему!

Демка удивился:

— Как же это? Я же тебя слышу… И понимаю!

— А чего удивляться? — пискнул мышонок, — я тебя тоже слышу. И тоже понимаю. Это хорошо…

— Но раньше я не слышал, чтобы мыши разговаривали! — проговорил Демка.

— Может, ты просто не слушал? — мышонок потер мордочку лапкой.

— Может, — согласился Демка и улыбнулся, — Ну а как тебя зовут? И как ты попал в мой карман?

— Лютик, — пискнул мышонок, — меня зовут Лютик. Я забрался в твой карман, пока ты спал… на берегу… Было холодно, я погреться только… А ты вдруг ка-а-ак вскочил! А потом… Темно. И страшно! Я пугался… Глядел через дырочку в кармане и пугался. А ты — смелый! Ты почти храбрее нашего деда Пискуна, а он с голыми лапами на котищу ходил!

— И вовсе я не храбрый! Я тоже испугался, — тихо вздохнув, признался Демка, — и до сих пор боюсь!

Лютик дернул хвостиком:

— А ты не пугайся! — пропищал он, — теперь я за тебя пугаться буду!

— Хорошо, — улыбнулся Демка, — согласен! А теперь, коли я такой смелый да отважный, пойдем-ка поищем, как отсюда выбраться… Осмотримся, оглядимся…

Он усадил Лютика в карман, ловко спрыгнул с замшелого чурбана и тихонько направился к двери.

Глава 4. Майя

Никто их не удерживал, никто не догонял. А выдра даже притащила шест поменьше и, орудуя им, как заправский плотоправ, доставила их на левый берег. Оглядываясь — а вдруг погоня? — Демка с Лютиком на плече шел по лесу. Позади, на островке посреди реки оставался казалось бы обычный заброшенный дом под старой, соломенной крышей.

— Я боюсь погони, — честно признался Лютик. Он сидел на плече Демки и грыз листик щавеля, — я, правда, не знаю, что это такое… Но больно уж страшное слово! По-го-ня… Бр-р!

— Лютик, ты же знаешь все пути-дорожки, — проговорил Демка, — может, и селение мое?

Лютик покачал головой:

— Нет, — признался он грустным голоском, — я же еще совсем маленький… Зато я знаю, где растет рябина! Мне дед Пискун сказывал… Сам-то я не знаю даже, что такое — ряби-и-ина… Но слово вкусное!

— Рябина горькая, — вздохнул Демка, — она только зимой кисло-сладкая, как промерзнет…

Они все дальше и дальше углублялись в лес. Вскоре тропка, по которой они шли, стала плутать и под конец совсем потерялась в траве. Дема остановился и поглядел вокруг. Лес, лес, лес… и вдруг впереди мелькнул просвет. Они с Лютиком направились туда.

Вскоре лес поредел, а деревья стали гораздо ниже.

— Это же рябина! — воскликнул Демка.

— И вовсе она не кислая! — Лютик погрыз кусочек листика, — фу! Горькая, как ты и говорил!

— Да не листья кислые, а ягоды! — хмыкнул Дема.

— А-а, — протянул Лютик задумчиво, — теперь я…

Но он не договорил, потому что произошло сразу две вещи: во-первых, кто-то стрельнул в Демку рябиновой ягодой из трубочки, и тот вскрикнув, резко остановился; а во-вторых, Лютик не удержался да и скатился с плеча в карман. Высунув оттуда голову, он удивленно пискнул. Прямо перед ними на нижней ветке сидела стройная девушка в зеленом сарафанчике. Её тёмные, длинные волосы ниспадали до пояса, а в вечерне-синих глазах искрился озорной огонек.

— Кто это ко мне в гости без спросу пожаловал? — с улыбкой спросила она и легко спрыгнула с толстой ветки.

— Это мы, — сказал Дёма, — я, Дёма, и Лютик, он — мышонок.

— Гм, Дема и Лютик… — протянула девушка с улыбкой и мягким движением откинула назад волосы, — приятно познакомиться! Ну а я — Майя. А это — мои рябины…

Деревья приветливо зашелестели молодой листвой. Майя улыбнулась:

— Люблю весну, — сказала она, — люблю… Ну а вы — зачем, откуда и куда идете?

— Мы сбежали от Водяного! — гордо пискнул Лютик.

— Хвастаться нехорошо! — засмеялась девушка. У нее был озорной детский смех.

— Да нет, мы правда сбежали, — проговорил Демка, — только за нами не гнались…