могу, когда вот так задаются.

Я небрежно забрал со стола свои стеклянные глаза, гипсовый нос из музея и мужественную нижнюю челюсть, найденную мною в археологической экспедиции. Я немного покопался в своей сумке и, озадаченно окинув взглядом комнату, вежливо сквозь зубы спросил:

— Вы где-нибудь здесь мою кобру не видели?

Ее равнодушие как рукой сняло.

В мгновение ока девушка оказалась на столе, демонстрируя розовые кружевные трусики и дико визжа.

Не может она поддерживать светские беседы.

— В чем дело, Марина? — возник в дверях шеф.

— Змея! — пискнула Марина, озираясь по сторонам.

— Петров?

— Галлюцинации, — пояснил я, разглядывая ее колготки телесного цвета. — Типичный случай белой горячки. «Скорую» вызывать?

— Н-да, — согласился шеф, глядя туда же, куда и я. Но «скорую» вызывать не стал. — Слезайте со стола и оформляйте Петрова в командировку. В Южную Африку.

Шеф хлопнул обшитой кожей дверью.

Секретарша спорхнула со стола.

— Идиот. — Потом ее ресницы дрогнули и она вдруг уставилась на меня, будто я был розовым австралийским кенгуру.

— Зачем вы едете в Африку, Петров?

— Ловить для зоопарка тигров.

— Они там не водятся.

— Тогда львов, — я подфутболил ее туфлю в другой угол комнаты.

— Придурок, — она обиженно надула губы.

Я поднял туфельку с пола и с любопытством ее рассматривал.

— Саламандра?

Марина прямо босиком, если не считать французских колготок, кинулась ее отбирать.

— Петрофф… — с придыханием выговорила она, глазами пытаясь измерить глубину моих зрачков, а руками — дотянуться до туфли, — А как там насчет настоящей французской косметики?

Я усадил ее на стол, чтобы рассмотреть приятный контраст очень длинных ног с очень короткой юбкой. Как натуралист, я не мог пройти мимо такого наблюдения. — Тебе так не холодно?

— Ты туда на самолете? — уже деловито осведомилась Марина.

— Я бы предпочел субмарину.

— Подводную лодку, что ли?

— Это смотря как перевести. «Суб» — по латыни — «под», а «Марина» — в переводе с греческого — «море». Я бы предпочел перевести первую половину, а вторую оставить как есть.

— Пошляк! — она отобрала туфлю. — Может быть кто-то и окажется, но только не ты. У женщины надо сначала завоевать сердце, а уже потом все остальное.

— Было бы что отвоевывать. — отпарировал я. — Все, что в тебе есть, — это только секс и эротика, а остальное — ну полная пустота!

Дырокол щелкнул мимо моего уха. Я вылетел за порог и услышал, как в дверь ударилась красная итальянская туфелька.

И тут меня посетила идея. Из телефона-автомата я набрал номер шефа.

— И еще одно условие, босс, — чтобы пищу мне в клетку приносила Марина…

ГЛАВА 2

Рано утром, когда дворники еще лениво махали метлами, мы с шефом уже были в его кабинете. На столе лежал комбинезон, сделанный из шкуры бедняги Бенни, Я влез в нее и попробовал пошевелить губами перед зеркалом. Вместе с моими двигались губы Бенни. Шеф издал радостный вопль.

— Вот что значит гены! Ты настоящий орангутанг, Петров!

Шеф радостно бегал вокруг меня и время от времени подпрыгивал от восторга.

— Шеф, вы перепутали, — это я орангутанг, а не вы.

Для верности я прошелся по комнате на четвереньках — Пойдем. — сказал шеф, — Я провожу тебя на место работы.

— Вот, — сказал он — Здесь уже созданы нормальные условия: отдельный санузел, новые бревна.

— А на черта мне новые бревна, шеф?

— А на чем же ты спать будешь? Старое уже почти совсем развалилось.

Под потолком на цепях было подвешено бревно. — Орангутанги спят на деревьях.

— Спасибо, шеф, я всю ночь буду проводить, падая и снова забираясь на это бревно. Спите так сами, если Вам нравится, шеф, а мне поставьте кушетку.

— А может тебе еще телевизор поставить?

— Неплохая идея.

— Ну тут еще всякие верёвочные лестницы с канатами подвешены, чтобы не скучать.

— Как это не скучать?

— Ну чтобы ты бегал там, прыгал по лианам.

— Чего, чего делал?

— Петров, ты получаешь зарплату.

С этого дня я начал работать.

Моя работа сводилась к тому, что я делал все, что хотел — кричал, корчил посетителям рожи и и объяснял им жестами, что я о них думаю. Забавно, но посетителям это нравилось. Попробуй я отколоть тоже самое в своей собственной шкуре, меня бы очень живо упекли в психушку.

В один прекрасный день я обнаружил у своей клетки соседа по подъезду, который вечно стучал на меня во все инстанции, что я, видите ли, въезжаю на мотоцикле на пятый этаж, громко включаю музыку, ору в мусоропровод и привожу к себе домой девиц, которые вопят по ночам нечеловеческим голосом. Между нами говоря, это я брал домой выхаживать некоторых больных животных. Впрочем легенда о рычащих по ночам девицах создала мне своеобразную репутацию в моем доме, вследствие чего мужики из подъезда стали мне заговорщицки подмигивать, а женщины посматривать с нездоровым интересом.

А теперь он приперся сюда и приволок с собой какую-то девицу. А когда он заявил, «что эта горилла напоминает ему соседа волосатика, ну помнишь, этого…», я не выдержал, прицелился и плюнул ему на лысину. Я всегда очень точно плюю на лысины.

Народ пришел в буйный восторг, а сосед, оказавшись в центре внимания, просиял от удовольствия и с идиотской улыбкой сообщил, что он всегда нравился разным животным.

Наверно он имел в виду свою подругу. И мелких насекомых.

Вообще мои эксцентричные выходки пришлись по душе посетителям, и у моей клетки часто собиралась толпы.

Если раньше я делал научную работу, наблюдая за поведением приматов, то теперь я вполне мог бы записывать свои наблюдения за поведением людей по ту сторону решетки.

Если, к примеру, это был парень с девушкой, то он обязательно старался показать, что он отлично знает, что я — это горилла, и рассказывал обо мне кучу интересных вещей, от которых волосы на шкуре Бенни становились дыбом. Девушка в это время обычно рассматривала, как я устроен и потихоньку сравнивала меня со своим парнем.

Надеюсь, что в мою пользу. Тогда я ей подмигивал и она падала в обморок. Я всегда обалденно действую на женщин.

Дети обычно попадались ничего, они подкидывали мне конфеты или бананы.

Марина исправно три раза в день приносила мне корм. Правда, без особого энтузиазма, на мой взгляд. За остальными обезьянами ухаживал студент-практикант, который не пил, не курил и не мог отличить обезьяну от Марины.

Как-то к концу недели, после закрытия, меня посетил директор.

— Как дела,