По-отцовски навис над младшим — сверкнули, отразив лучи Ирхана, металлические пластины на плечах, груди, рукавах — и грозно глянул на Дэшона.

Явно хотел серьезно поговорить с Йеном, но не при советн?ике же: по мнению Рэя, Дэшону и так слишком много позволялось. Нет, он никогда этого не говорил, но Дэшон прекрасно умел читать все его тяжелые взгляды. Рэй тоже вырос на его глазах. Правда, в отличие от остальных детей, его воспитанием занимался лично король: наследник все-таки. И у Рена все получилось, если он хотел воспитать такого же мрачного типа, как он сам.

— Я буду ходить так, как мне удобно, — процедил наконец Рэй в ответ младшему. — И бегать за тобой не буду.

Снова покосился на Дэшона. Тот и ушел бы, в конце концов, эти двое всегда могли разобраться между собой... Ушел бы, но что-то словно не пускало. Все-таки что-то не так было с Шаайенном.

— Правильно, — кивнул тот тем временем. — А то побежишь, не догонишь, разочаруешься еще в себе. Оно тебе надо? Ты тоже права гномов пришел отстаивать?

— Пойдем, — сказал Рэй, осознав, что Дэшон никуда не собирается. Схватил Йена под локоть и потащил его за собой к лестнице. — Поговорим.

— Личное пространство, — процедил Йен в ответ, пытаясь выдрать локоть. — Лич… — замер, выдохнул, перебивая сам себя. — Смотри! — и ткнул пальцем в ?окно.

Рэй круто развернулся, ослабив хватку. Йен вырвался и помчался к лестнице.

— Эй! — возмутился Рэй.

Йен сбежал по ступеням вниз.

— Ш-шут, — сквозь зубы бросил Рэй. И снова грозно уставился на Дэшона, будто это Дэшон его от воспитательного процесса оторвал. Тот развел руками, мол, а я-то что? Стою здесь, никого не трогаю. Рэй бессильно рыкнул сквозь зубы и решительно направился к лестнице.

Было ясно: от Рэя Йен не убежит. Рэй всегда его догоняет. Так что найдет рано или поздно и выскажет всё, что собирался. Зачем вот только — этого Дэшону было не понять.

Иногда ему казалось, что Рэй пытается заменить Йену отца, хотя кому как не Рэю знать — и одного такого отца, как у них, бывает слишком много.

Глава 2. Предчувствие

Дэшон собрался с мыслями, круто развернулся и направился к королю Даарену. Так теперь называли Рена.

Одолел еще одну лестницу, толкнул тяжелую кованую дверь, вошел. Зал был пуст и полон света. Белые шкуры лежали под ногами вместо ковра. Прачки работали на славу: шкуры сияли чистотой всегда. Их каждый вечер стирали, сушили, чесали и вновь стелили на пол. Дэшон старался шкуры обходить — чтоб меньше работы людям.

Но как тут обойдешь, когда в них — весь пол. Еще и на стены хватило. А где не хватило — там Рен тоже нашел, что повесить: рога, когти, головы убитых зверей.

“Хорошо, хоть головы врагов не вешаешь, — пробормотал как-то вслух Дэшон, рассматривая стены, и натолкнулся на такой задумчивый взгляд Рена, что тут же быстро добавил. — Не вздумай! Иначе я сюда больше не войду”.

А потом еще пообе?щал себе никогда не рассказывать ему, что такое скальпы.

У дальней стены, прямо под развесистыми рогами, стоял стол. За ним Рен обычно сидел над бумагами, за него же приглашал присесть визитера. Его личное кресло сейчас пустовало, остальные же стулья, тяжелые, с высокими деревянными спинками, сгрудились у противоположной стены. Судя по всему, Йену стул не предлагали. Отчитывали, пока тот стоял.

У Рена были свои представления о том, как разговаривать с детьми. Да что с детьми — он и с людьми не сразу научился говорить, все рычал и приказывал. На детей — рычал до сих пор. И Дэшону говорил, стоило тому попытаться вмешаться: "Я тебе и так всех детей доверил, не мешай разбираться со своими".

Дэшон пересек зал, толкнул дверь на балкон, плотнее запахнул плащ и сощурился. Мелкие снежинки носились по воздуху, вплетались в порывы ледяного ветра, каждая отражала сияние Ирхана, а вместе - слепили, как тысячи маленьких светил, мельтешащих перед глазами.

Даарен стоял у перил и глядел вдаль. Его плащ остался висеть на спинке стула. А сам он, привычный к морозам и яркому свету, вышел в одной рубахе, распрямил могучие плечи и замер так, не боясь злых северных ветров.

“Чтоб ты с детьми своими по-человечески поговорить не боялся! — сердито подумал Дэшон. — Стоит он тут. Героически...”

Он сердился за Йена, а еще — за расшитую золотом рубаху Рена, которая отражала свет так, что прямо на него было не взглянуть. Хоть в чем-то они с Йеном были похожими: умением встать в лучах так, что ничегошеньки не рассмотришь. Его хоть в подвал засунь — и там найдет луч света и в него станет.

Героически.

Подходить не хотелось — у перил было еще ветренее. Потому Дэшон остался у двери, кутаясь в ?меха. И от двери спросил:

— Чего хотел?

— Дэшон… — задумиво констатировал Рен, не оборачиваясь.

“Чудеса наблюдательности!” — мрачно восхитился Дэшон, но промолчал. Тем более, что снова заговорил Рен.

— Нужно что-то делать с Шаайенном, — заявил он, все так же глядя в снежную даль.

— Например? — уточнил Дэшон.

— Может, его в темнице запереть? — задумчиво пробормотал Рен.

— Ре-ен… — угрожающе протянул Дэшон.

— Не ренкай, — раздраженно отмахнулся тот. — Шучу.

И потом совсем обреченно пробормотал:

— А если выпороть?

— Рен!

— Ну, а что делать? — он круто развернулся и посмотрел прямо в глаза. Взгляд у него был нехороший.

— Оставь его, — твердо сказал Дэшон. — Тебе не нужен конфликт в семье. Даару не нужен конфликт в семье.

— Даару не нужна война с гномами, — напомнил Рен. — Гномы требуют демонстрации лояльности, и мы…

— Что ты ему сказал? — перебил Дэшон.

Рен вскинул густые брови.

— Он не в себе, — сообщил Дэшон. — Что ты ему сказал?

— Тебя сейчас это больше всего волнует? — с обманчивым спокойствием спросил Рен. — Душевное состояние моего отпрыска?

И включил угрожающий взгляд.

Дэшон с вызовом скрестил руки на груди и выгнул бровь: а что? Да, его это волнует. Его душевное состояние всей их семьи уже третий десяток лет волнует. Что обидно — только его одного и волнует.

После смерти королевы — только его.

Рен просверлил его темным взглядом насквозь, но Дэшон тоже умел быть жестким. Редко бывал, но умел. Особенно — когда защищал королевских детей. Что от ядов, что от кинжалов, что от рассерженного отца.

И Рен, вновь отмахнувшись, вернулся к