- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (41) »
на каноны! Теперь точно надо закурить!
Пётр достал носовой платок, промокнул голову. Сунул платок в карман, потянулся, взглянул на видеомонитор — там было пусто, огляделся и прислушался. Никого поблизости не увидев и не услышав — из ящика стола вновь достал пачку «Ангельских». Чиркнув спичкой, прикурил, включил вентилятор. Апостол с наслаждением погрузился в табачный дым и потерял бдительность. Через пару минут эта потеря дала себя знать:
— Покайся! — услышал Пётр над ухом резкий голос.
Апостол подавился дымом от неожиданности. Кашляя, повернул голову. Пробормотал:
— Кто бы сомневался…
Над привратником возвышался человек с очень красивым и приятным лицом. В золотых ботинках.
— Иуда Искариот… — процедил Пётр. — Нехорошо подсматривать, грех, да и только. А?.. — подмигнул апостол.
— Грех во благость не возбраняется, а поощряется, — озвучил Иуда. — Ай-яй-яй! Покайся и выбрось сигарету! Стань свободным от окаянства!
Пётр меланхолично нахмурил бровь и увидел три пути-дороги:
№1. Набить праведнику его красивое лицо, тупо и без затей. Однако, костылями на недельку можно наградить ангела или святого, а с одним из Двенадцати такое не пройдет. То есть, пройдет, но себе дороже выйдет…
№2. Просто отослать Иуду на три известные буквы. Или четыре-пять, — смотря на каком языке отсылать… Но с праведниками надо говорить на их диалекте, диалект «трех известных букв» они понимают плохо…
№3. Явить смирение и раскаяние. И праведник, торжествуя, уберется.
Иуда Искариот праведник? Дело в том, что Здесь вещи немножечко другие, чем видятся Там… Эдем — он и есть Эдем, что с него взять.
— Я каюсь, — твердо затушил окурок Пётр.
На том и порешили. Иуда ушёл довольный. А сторож Небес занялся уборкой рабочего места — время надо как-то коротать.
*** — Пой и танцуй, чувак! — попросил приказным тоном апостол Роман. Он сел на диванчик, принял гордую позу. В тоне неприкрытый Пафос. — Я банкую, а ты мне доставляешь удовольствие! Таков расклад, — прозвучал щелчок господскими пальцами. Апостол Борис изобразил на лице умильную радость, поддернул сценическое платье, и понеслась… Лёгкая песенка под залихватский танец! Фонограмма-минус. По ходу действия Роман кидал под ноги танцору монеты, хлопал в ладоши, кричал «Брависсимо!». — Стойте! — вдруг воскликнул свидетель сцены — крепкий старик Николай. — Что? — апостолы свернули сюжет. — Что не так, чудотворец?.. — Вы не те! Не те вы люди! — напористо заявил Николай-чудотворец. — Напомню, у нас опера «Богач и эстрадная Звизда». Рома наслаждается зрелищем, а Боря зрелище доставляет. Ротшильд и Ла-Скала! Только… нет искомого, а вижу двух клоунов, не боле. РжуНиМагу. Не верю! — дед покинул комнатку и уже из-за порога проорал: — Вы не актёры, а вполне себе фуфло! Лицедеи грустно посмотрели друг на друга. — Тоже мне режиссёр… — проворчали оба. — … Весть… есть… будет!.. — наполнял Агнец голосистым звоном райский сад. — …апостолыыы!..
*** На гостевой стул присел человек: маленького роста, плюгавый, с большой головой. В золотом костюме. Апостол Марк — брат Петра. Почти родной! — Здрав буде, Пётр! — Привет, Маркуша, — Пётр кинул салфетку (коей обтирал мониторы) в угол, сам сел в своё кресло. Улыбнулся. — Рад видеть дорогого малька… — На себя-то посмотри! — самдуракнул Марк. — Сам ты… — Он суетливо вскочил. — Знаю, знаю, — резко перебил Пётр. Он хмуро поднялся. — Мы похожи внешне, оба небольшого роста, оба говнистые и всё такое. Ты зачем пожаловал, гадости мне глаголить, а?.. Марк не умел перечить брату. Он опустился на своё место и поделился новостью: — Изволь! Сегодня Благостная Весть!.. — Слыхал, — кивнул Пётр и осклабился. — К чему бы, а?.. — Одно могу сказать, что-то важное… — Необычайно важное, — подправил Пётр. — Учитывая спешку… Когда мы собирались на Благостную Весть последний раз, а? Лет сто уж прошло. — Вроде того. Отца Благодатного на пенсию провожали. Возникла первая пауза. Которая быстренько была нарушена. — Слушай, брат… Тебе не надоел золотой цвет, а? — Ты о чём?.. — Почему мы — избранные ученики из числа Двенадцати, должны всегда носить золотую одежду? — Пётр внимательно ощупал рукав своей рубашки. Помял и рассмотрел как полотняное чудо. — У евангелистов свой цвет, у святых свой, Благодатный непременно в сиреневом цвете… — Таковы традиции, — торжественно изрек Марк. — Каждому рангу присвоен определённый цвет! — Ты брось! — крикнул Пётр. — Ты это брось! Дурацкая традиция, замечу! И дурак тот, кто её придумал! Не вижу повода для торжества… Вот так вот — бунт на Небесах может спровоцировать всего-то какой-то там цвет. — Осторожненько, братишка, — заволновался Марк. Он кинул опасливый взгляд туда — сюда. — Что на тебя нашло? — Мне надоело выполнять никому не нужные обряды, произносить хвалебные песнопения, петь молитвы, написанные тарабарским языком! У людей на земле цивилизация, а мы забились здесь, как мыши! Всё у нас по старинке! Благодатный глаголет одними библейскими цитатами… Сижу в данной каморе уж две тысячи лет, а смысл? Нет, Маркуша, нужно срочно всё менять! Сроч-но! — Богохульствуешь, брат, — не очень уверенно заметил Марк, — лучше смириться… — Я не одинок… — многозначительно усмехнулся Пётр. — Аминь, забыли… А если не забыли — то бессмысленно не забывать. Бог есть Бог. А апостол — всего лишь апостол, если перед Богом. — Прибывших душ много? — явил дипломатию Марк. — Сегодня одна… Вчера ни одной, позавчера три… Возникла вторая пауза. Которую никто не нарушал. Всем всё было ясно. — …апостолыыы!.. — звучал и звучал голос Агнца над райскими кущами.
*** — Пой и танцуй, чувак! — попросил приказным тоном апостол Роман. Он сел на диванчик, принял гордую позу. В тоне неприкрытый Пафос. — Я банкую, а ты мне доставляешь удовольствие! Таков расклад, — прозвучал щелчок господскими пальцами. Апостол Борис изобразил на лице умильную радость, поддернул сценическое платье, и понеслась… Лёгкая песенка под залихватский танец! Фонограмма-минус. По ходу действия Роман кидал под ноги танцору монеты, хлопал в ладоши, кричал «Брависсимо!». — Стойте! — вдруг воскликнул свидетель сцены — крепкий старик Николай. — Что? — апостолы свернули сюжет. — Что не так, чудотворец?.. — Вы не те! Не те вы люди! — напористо заявил Николай-чудотворец. — Напомню, у нас опера «Богач и эстрадная Звизда». Рома наслаждается зрелищем, а Боря зрелище доставляет. Ротшильд и Ла-Скала! Только… нет искомого, а вижу двух клоунов, не боле. РжуНиМагу. Не верю! — дед покинул комнатку и уже из-за порога проорал: — Вы не актёры, а вполне себе фуфло! Лицедеи грустно посмотрели друг на друга. — Тоже мне режиссёр… — проворчали оба. — … Весть… есть… будет!.. — наполнял Агнец голосистым звоном райский сад. — …апостолыыы!..
*** На гостевой стул присел человек: маленького роста, плюгавый, с большой головой. В золотом костюме. Апостол Марк — брат Петра. Почти родной! — Здрав буде, Пётр! — Привет, Маркуша, — Пётр кинул салфетку (коей обтирал мониторы) в угол, сам сел в своё кресло. Улыбнулся. — Рад видеть дорогого малька… — На себя-то посмотри! — самдуракнул Марк. — Сам ты… — Он суетливо вскочил. — Знаю, знаю, — резко перебил Пётр. Он хмуро поднялся. — Мы похожи внешне, оба небольшого роста, оба говнистые и всё такое. Ты зачем пожаловал, гадости мне глаголить, а?.. Марк не умел перечить брату. Он опустился на своё место и поделился новостью: — Изволь! Сегодня Благостная Весть!.. — Слыхал, — кивнул Пётр и осклабился. — К чему бы, а?.. — Одно могу сказать, что-то важное… — Необычайно важное, — подправил Пётр. — Учитывая спешку… Когда мы собирались на Благостную Весть последний раз, а? Лет сто уж прошло. — Вроде того. Отца Благодатного на пенсию провожали. Возникла первая пауза. Которая быстренько была нарушена. — Слушай, брат… Тебе не надоел золотой цвет, а? — Ты о чём?.. — Почему мы — избранные ученики из числа Двенадцати, должны всегда носить золотую одежду? — Пётр внимательно ощупал рукав своей рубашки. Помял и рассмотрел как полотняное чудо. — У евангелистов свой цвет, у святых свой, Благодатный непременно в сиреневом цвете… — Таковы традиции, — торжественно изрек Марк. — Каждому рангу присвоен определённый цвет! — Ты брось! — крикнул Пётр. — Ты это брось! Дурацкая традиция, замечу! И дурак тот, кто её придумал! Не вижу повода для торжества… Вот так вот — бунт на Небесах может спровоцировать всего-то какой-то там цвет. — Осторожненько, братишка, — заволновался Марк. Он кинул опасливый взгляд туда — сюда. — Что на тебя нашло? — Мне надоело выполнять никому не нужные обряды, произносить хвалебные песнопения, петь молитвы, написанные тарабарским языком! У людей на земле цивилизация, а мы забились здесь, как мыши! Всё у нас по старинке! Благодатный глаголет одними библейскими цитатами… Сижу в данной каморе уж две тысячи лет, а смысл? Нет, Маркуша, нужно срочно всё менять! Сроч-но! — Богохульствуешь, брат, — не очень уверенно заметил Марк, — лучше смириться… — Я не одинок… — многозначительно усмехнулся Пётр. — Аминь, забыли… А если не забыли — то бессмысленно не забывать. Бог есть Бог. А апостол — всего лишь апостол, если перед Богом. — Прибывших душ много? — явил дипломатию Марк. — Сегодня одна… Вчера ни одной, позавчера три… Возникла вторая пауза. Которую никто не нарушал. Всем всё было ясно. — …апостолыыы!.. — звучал и звучал голос Агнца над райскими кущами.
2. Благостная весть
Всевышний Портал — это величественный дворец с причудливыми башенками. Находится между Армадой Святой Троицы и продуктовым магазином Иеремии. Обстановка Парадной Залы, где обычно проходили важные совещания, состояла из длинного стола, со стоящими по его сторонам стульями. На стенах — фрески из библейской жизни. Перед столом, на возвышении, покоилась конусообразная кафедра для Докладчика. За кафедрой — «Синяя стена». Мягкий свет падал откуда-то с потолка. Сим вечером здесь присутствовали Двенадцать избранных: Пётр с Марком, Филипп, Григорий, Сергей, Эрнест, Борис, Роман, Матфей, Андрей, Иуда Искариот и Иделаида. Все граждане Небес в золотых костюмах, многие курили сигары, кое-кто попивал лимонад. Иуда недовольно морщился от табачного дыма. В зале- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (41) »