Встать, проснуться,
Забыть во сне.
Черные: калечат,
Белые: ко мне.
Грязная белая пена скользит, по волне,
Огни пропадают в темноте воды,
И я снова слышу, как цветет миндаль
И еще…
8
Белая, рассветная, уходящая к невидимым холмам и дальним озерам;
Здесь и дорога: прекрасно сотворенное. Вот оно рядом, наполнено
Дыханием: здесь и зовет. Так тело мира лежит перед глазами души.
Прекрасны снега севера; разве можно забыть их, тепло их воды.
Прекрасен жар Индий, его дожди; что сравнится с потоками пота,
Скатывающимися по телу. Прекрасны пустыни и прекрасны горы.
Но и страшны они. Ледяные поля без края, за их горизонтом лежит
Лишь смерть. Города людей, распухших от голода, отчаявшихся.
Джунгли людей, распухших от сытости и довольства; равнодушных.
Дорога, открытое! Дорога протягивает руки, но как собрать ее?
Мироздание изобильно и изобильно страданием. Говорят, оно создано
Чтобы хвалить Тебя, но не это ли значит наполнить сердце? Горам
Со склонами без берегов не коснуться неба, но неба коснется аорта.
Разбитое сердце ближе к синему, и в страдании Твои руки ближе.
Но почему Ты молчишь? Ты создал мир, чтобы говорить с тобой,
Но где Твой ответ? Ты протягиваешь дорогу удивления и страданий,
Но здесь ли на ней любовь? Выше лугов и гор, снега и пота, счастья и
Отчаянья, выше тела, прозрачное увидит белое, дорога вернется к началу.
Так славься же Ты, сотворивший каменных зайцев из породы слоновьих,
Сотворивший многоголовые тела, полные счастья и пота, сотворивший
Раскрытую книгу, перед глазами, от нее начинаются шаги удивления.
Сотворивший дорогу.
9
Как волны низкие стремятся к берегам,
Пологим и пустым, высоким и просторным;
Как аиста полет к огням и облакам
Кружится над землей далекой нитью черной;
Так памяти земли горит обетованье.
Горит и там, где прошлое тускнеет в полутьме,
Уже неуловимое в ладонях, но живущее в огне;
Шумит и среди темных льдов очарования
Страстей; настойчиво звенит в надежде и в золе,
В густой воде ручьев и на тугом ветру залива.
Но больше чем на льду, в пыли, песке, в долинах,
Душе, раскрывшейся и в милосердье, и в тоске,
Свеченье вечности откроется, пребудет на рассвете
И во тьме, в пыли сердец, склоненных в состраданье.
Где время светится, там отступает темный страх;
Где вьется долгий путь надежды, зацветают на горах
Кусты сирени, бугенвилии, любви и воскрешенья.
Сочельник 2016
1
Промозглый ветер, тучи, туманно, звезд не видно,
Но в душе вспыхивает и гаснет, пульсацией неба.
Внутренний воздух прозрачен и неизведан, а
Море шумит под горой, тихо, но не призывно,
Восходит вечер. Знали ли и они, сидя у теплых
Камней, у дров, вспыхивающих под ветром,
Трещащих, вдыхая легкий запах смолы, искр
Редкий разлет, что скоро расступятся тучи,
И вспыхнет в душе неясный огонь, отразивший
Ту странную искру неба, почти незаметную в
Сером прибое туч? Знали ли, что почти наступило,
Что все когда-нибудь будет иначе, что время
Уже наполнено кедровой смолою? Был вечер,
Холоден. Кто из них праздновал домашнее тепло
Зимы, передавая вино по кругу? Кто одиноко
Смотрел в огонь, думая о дожде, думая о мире?
А из-за туч, почти незаметная, выглянула звезда,
Посох зацвел в углу огнем миндаля, иглами кедра;
И дорога легла за порог, длиною в две тысячи лет,
К сердцу.
2
Ряженые идут, заглядывая в окна
Души. Лица накрашены, лоснятся
Мышцы, губы надуты, цветастые
Ногти, сверкает золото колец, часов.
Ирокезы дыбом, завивка по ветру;
Пиджаки лоснятся деньгами, юбки
Ногами, грудь нараспашку; вещи
Фирменные, поддельные сливаются.
Самодовольные, всезнающие, сытые;
Они продают и давят на кнопки.
Сыты друг другом и пусты собою.
Шаг, шаг, объятые чужими взглядами,
Своим взглядом скользящие, зрачками
Проверяющие. Шаг тел, шаг, шаг.
Видят себя на картинках; снимки
Себя готовят они, стараясь для других
Равнодушных глаз. В позах видят себя,
Картинки раскладывают они напоказ.
«О мои ряженые зомби», говоришь ты,
«Мои игрушечные, забывшие душу».
Но над холодными холмами Вифлеема
Уже расступились тучи. Еще немного и
Вспыхнет в небе. Не зомби, лишь ряженые,
Позабывшие. Еще могут поднять глаза души.
3
Одна из возможностей – украсить жизнь поддельными картинками,
Развешивая одну за другой, причесывая сытый глянец, чтобы
Хорошо лежал. Истории тоже картинки, их можно сложить колодой,
Перетасовать, разложить, раздать. Пей же восторженные взгляды.
Другая из них – так они, просто как все, держись их всех, в ней
Свои, она не подведет. Но надо убедить, что толпа плоха, что она хуже,
Тогда можно все; хуже, чем хуже – тогда не падение,