оглядываясь.

— Кажется, ты почти заставила его прослезиться. — Деян обнял ее за плечо. Лес вокруг казался необычно уютным. — А он не любит долгих прощаний.

— Понятно. — Эльма улыбнулась. — Что за книги?

— Что-то про чародейство, наверное.

— Будешь смотреть?

— Буду, — с неожиданной для себя уверенностью сказал Деян. — Но не прямо сейчас.

Ему не хотелось спускаться из живого, дышащего леса в темное и душное подземелье: чудеса могли подождать до ночи.

— Есть еще одно дело, — сказал он, глядя на растущие между камней веснянки — хрупкого, даже робкого вида, но невероятно стойкие бело-голубые цветы — Сходишь со мной, Серая?

— VI —

К кладбищу они подошли с двумя букетами: большим — сразу и отцу с матерью, и братьям, чьи могилы остались где-то за сотни верст, — и чуть поменьше: к неприметному надгробью старой знахарки.

Последние лучи закатного солнца освещали могилы.

— Я дал зарок: сразу, как вернусь, выбью на камне имя, — объяснил Деян, кладя букет. — Голем сказал, «Вильма» — это что-то вроде присловья: «Пусть боги смотрят в другую сторону». Или как-то так. Ничего, в общем, плохого. Сейчас по темноте каменотеса из меня не выйдет: так хоть цветы…

— Тебе и не нужно ничего делать: присмотрись-ка получше, — странным голосом сказала Эльма.

Деян прищурился, пытаясь разглядеть надгробие лучше: время, проведенное в ханрумской мэрии за письменным столом, порядком подпортило его зрение, поэтому он совсем не сразу рассмотрел две длинных ровных надписи, идущие наискось через камень.

Мария Владилена Дваржич-Ригич

«Вильма»

— Похоже, Рибен хотел закончить твои дела, — сказала Эльма. — Но откуда ему знать имя?

— Она дочь его жены, Радмилы, от второго мужа. — Деян выпрямился. С надписью камень смотрелся куда лучше. — Мне тоже об этом подумалось, еще в госпитале… Иначе колдовство бы не сработало.

— Колдовство? — непонимающе нахмурилась Эльма.

— Мы с Големом родня, совсем дальняя, но, если судить по лицу, я много от его деда, моего пра-пращура, перенял, — объяснил Деян. — А в прошлом сам Голем передал жене часть своей духовной крови, когда та была ужа беременна… Таким образом, мы с Вильмой тоже получаемся как будто родственники: потому она и смогла спасти мне жизнь, когда меня искалечило, а иначе бы ничего не вышло, поскольку по обычной-то крови мы с ней чужие… Дед Големов тут ни причем, поскольку Вильма в Орыжи пришлая. И, значит, кем-то, кроме как дочерью Радмилы, она вряд ли могла быть… Хотя наверняка теперь уже не узнать. Наверное, Голем рассуждал похожим образом. Или, может быть, ему просто нравится так думать?

— Внизу, в кабинете, есть семейный портрет, — задумчиво сказала Эльма. — Его жена была очень красивой женщиной. Наверное, он сильно любил ее.

— Да, — согласился Деян. — Очень любил.

— VII —

Уже в темноте они вернулись к Сердце-горе и по неприметной зачарованной лестнице, начинавшейся прямо среди развалин, спустились вниз. Обжитая орыжцами часть подземелий больше напоминала богатые волковские погреба, чем казематы древнего замка; но другая половина пахла каменной пылью и сказкой, и черные тени прошлого, таясь в неосвещенных углах, тянули к нежданным гостям свои бесплотные руки. Угрожающе и просительно, выжидающе и приветственно, приглашая услышать, увидеть, объять, стать частью сбывшейся — но законченой ли? — старой легенды…

В галерее рядом с усыпальницей оказалось больше десятка портретов; наверняка Деян смог узнать лишь Джеба с непривычно ироничным выражением лица и Венжара ен’Гарбдада — почему-то верхом на лошади. Но легко было предположить, что щуплый старик с проницательными глазами — председатель Марфус Дваржич, лысый толстяк в мундире — Влад Бервен; немного обрюзгший человек с мечом в руках у фамильного герба — отец Голема. А рядом, в простой раме, до странного похожий лицом на самого Деяна офицер в зеленом с золотом мундире — дед, князь Микел Ригич. И красивый мужчина в роскошных одеждах на фоне высоких башен далекого города — император Радислав, великий правитель и великий преступник, чье честолюбие стало причиной стольких несчастий.

— Деян, ты уверен, что хочешь остаться в Орыжи? — спросила Эльма, пока они ходили около картин.

Джибанд — Джеб Ригич — с портрета как будто следил за ними лукавым взглядом.

«Вот каковы настоящие Герои, — подумал Деян. — О них не слагают легенд; но в нужный момент они берут судьбу под узцы — и делают то, что нужно. А сами остаются в тени истории: такова их воля. Но не серчай, Джеб: тебе Рибен не даст кануть в забвение. Потому как Голем — вы, двое; так правильно, и против этого не попишешь…»

— Подумай еще, — сказала Эльма. — Все же большой мир…

Говорила она с нарочитым спокойствием; в глазах притаилась тревога.

— Я долго ехал сюда, и наконец я здесь. — Деян поцеловал ее. — Да: сейчас я уверен. А потом… Потом будет потом. Как ты сказала когда-то, мы свободные люди; так что захотим или надо будет — уедем. Вместе.

Теперь — он ясно вдруг почувствовал — у него был выбор. И сознавать это было замечательно.

Конец.

Екатерина Годвер aka Ink Visitor.

2015–2017 г.г.

Ред. июнь 2018 г.