отзывались болью на каждое движение. Впрочем, и варг ступал тяжело, совсем не так, как обычно. Оба без слов понимали, что уже опоздали к назначенному сроку, и двигались вперёд упорно, шаг за шагом.
Днём они остановились, чтобы выпить горячего варева. Припасов больше не оставалось, и Таррин бросила в кипяток древесные почки и хвою, собранные по дороге.
Уже смеркалось, когда они обогнули гору, по боку которой ползли весь вечер.
Внизу лежала узкая полоса леса. Тёмная хвоя проглядывала из-под снежных шапок, серые стволы стояли прямо, как колонны. А по другую сторону, как раз напротив того места, где остановились путники, высился замок. Каждая башенка, каждый зубец сияли сотнями цветных огней, витражи окон яркими мазками расцвечивали строгие стены. Таррин даже показалось, что она слышит пение, но, конечно, этого не могло быть.
Она представила, как отец сидит в зале и делает вид, что веселится вместе с другими, и расправила плечи.
— Ну уж нет, — сказала она, словно варг с ней спорил. — Даже не думай, что мы разобьём лагерь прямо тут и будем весь вечер любоваться на то, как празднуют другие. Пойдём, осталось немного.
«Глупая эльфийка», — проворчал Аррых и шагнул вперёд, проламывая грудью сугроб.