Посвящается МАЙЕ

1

Тревога началась в тринадцать часов ноль две минуты. Начальник полиции лично позвонил в шестнадцатый участок. А спустя одну минуту тридцать секунд в дежурке и других комнатах нижнего этажа раздались звонки.

Когда Иенсен — комиссар шестнадцатого участка — вышел из своего кабинета, звонки еще не смолкли. Иенсен был мужчина средних лет, обычного сложения, с лицом плоским и невыразительным. На последней ступеньке винтовой лестницы он задержался и обвел взглядом помещение дежурки. Затем поправил галстук и проследовал к машине.

В это время дня машины текли сплошным блестящим потоком, а среди потока, будто колонны из бетона и стекла, высились здания. Здесь, в мире резких граней, люди на тротуарах выглядели несчастными и неприкаянными. Одеты они были хорошо, но как-то удивительно походили друг на друга и все до одного спешили. Они шли нестройными вереницами, широко разливались, завидев красный светофор или металлический блеск кафе-автоматов. Они непрестанно озирались по сторонам и теребили портфели и сумочки.

Полицейские машины с включенными сиренами пробивались сквозь эту толчею.

Комиссар Иенсен сидел в первой. Это была обычная полицейская машина, темно-синяя, с полоской. Следом ехал серый автобус с зарешеченными стеклами в задней двери и вращающимся прожектором на крыше.

Начальник полиции вызвал Иенсена по селектору:

— Иенсен!

— Слушаю.

— Где вы находитесь?

— В центре площади Профсоюзов.

— Сирены включены?

— Да.

— Выключите, когда проедете площадь.

— Слишком большое движение.

— Ничего не поделаешь. Вам нельзя привлекать внимания.

— Нас все равно подслушивают репортеры.

— Ну, это не ваша забота. Меня беспокоит население вообще. Люди на улицах.

— Понял.

— Вы в форме?

— Нет.

— Хорошо. Кто участвует в операции?

— Я плюс четверо из гражданского патруля. И пикет из девяти полицейских. Эти в форме.

— Стоять перед Домом или входить в него разрешается только гражданскому патрулю. А пикет пусть быстро высадит половину команды за триста метров, проедет мимо и остановится на достаточном расстоянии.

— Будет исполнено.

— Перекройте главную улицу и переулки.

— Будет исполнено.

— На вопросы отвечайте, что этого требуют срочные дорожные работы. Например…

Начальник умолк.

— Лопнула труба теплоцентрали?

— Вот именно.

Потрескивание. Потом:

— Иенсен!

— Слушаю.

— Вы уже в курсе специфики обращения?

— Специфики обращения?

— Я думал, это все знают. Там никого не следует называть директором.

— Будет исполнено.

— Они очень щепетильны на этот счет.

— Понял.

— Я думаю, нет надобности указывать вам на… на деликатный характер задания?

— Нет.

Механические шумы в трубке. Звук, похожий на вздох, глубокий, металлический.

— Где вы сейчас находитесь?

— На правой стороне площади. Перед монументом Рабочего.

— Выключить сирены.

— Сделано.

— Увеличить дистанцию между автомобилями.

— Сделано.

— Вызываю по радио дополнительный патруль. Они будут вас ждать на стоянке. Используйте их как резерв.

— Понял.

— Где вы находитесь?

— На проезжей части вдоль северной стороны площади. Вижу Дом.

Улица была прямая, широкая, с движением в шесть рядов и узкой резервной зоной посредине. За высокой стальной оградой по левой ее стороне начинался откос, а далеко внизу растянулась гавань для судов дальнего плавания, товарная пристань со множеством складов и цепью тележек, белых и красных, вдоль грузовых причалов. Там, внизу, сновали люди — по большей части грузчики и шоферы в белых комбинезонах и красных фуражках.

Дорога шла вверх, огибая холм. С востока к ней подступала каменная стена. Стена была сложена из голубых валунов, скрепленных цементом, по ней отвесно спускались ржавые потеки от арматурного железа. Из-за стены выглядывали редкие верхушки деревьев с голыми ветвями. Снизу, с дороги, не видно было здания, спрятанного за деревьями, но Иенсен знал, что здание там есть, и знал даже, как оно выглядит. Это была психиатрическая лечебница.

Достигнув вершины холма, дорога едва заметно поворачивала направо. Там был расположен Дом. Он и без того принадлежал к числу самых высоких в стране, а благодаря своему положению просматривался из любой части города. Он всегда был перед глазами, и, откуда бы человек ни ехал, Дом виднелся в конце его пути.

Дом имел тридцать этажей и стоял на квадратном фундаменте. На каждой стене было по четыреста пятьдесят окон и белые часы с красными стрелками. На облицовку пошла глазированная плитка, темно-синяя у основания Дома, но чем выше, тем светлей.

При первом взгляде на Дом через ветровое стекло Иенсену показалось, будто он пробивается из земли, как неслыханных размеров колонна, и вонзается в холодное, по-весеннему безоблачное небо.

Иенсен по-прежнему прижимал к уху трубку селектора и слушал. Дом разрастался, заслоняя горизонт.

— Иенсен!

— Слушаю.

— Я полагаюсь на вас. Вам предстоит лично разобраться в обстановке.

Короткая пауза, наполненная треском. Потом начальник неуверенно сказал:

— У меня все.

2

На восемнадцатом этаже полы были устланы голубыми коврами. Иенсен увидел две большие модели кораблей в застекленных витринах и холл с креслами и низким изогнутым столиком. В комнате со стеклянными стенами праздно сидели три молодые женщины. Одна из них бросила на пришельца беглый взгляд и спросила:

— Вам кого?

— Меня зовут Иенсен. У меня спешное дело.

— Ах, спешное…

Женщина нехотя встала и плавно, с хорошо заученной небрежностью прошествовала по коврику. Распахнув дверь, она выкрикнула:

— Вас спрашивает какой-то Иенсен!

У нее были красивые ноги и тонкая талия. А одета безвкусно.

Из дверей выглянула другая женщина. Чуть постарше, блондинка с правильными чертами и стерильной внешностью. Не обращая внимания на свою помощницу, она сказала:

— Прошу. Вас ожидают.

В угловой комнате было шесть окон, а под ней лежал город, безжизненный и ненатуральный, как на рельефной карте. Ослепительный солнечный свет не скрывал перспективы. Комната была выдержана в чистых и холодных тонах: стены, пластик на