связи с этим смутным воспоминанием? Фонари - они покачивались, будто хотели выпутать из густой листвы блеклые конусы своего света. За кругом, очерченным этими фонарями, кончалась территория танцев и начиналась территория разборок - территория тьмы, простиравшаяся далеко вокруг, чуть ли не до первых жилых бараков. Она же была и территорией любви - копошения в кус­тах, охов и сдавленных вскриков. Высик тоже прошел там крат­кий курс, не оставивший у него, надо сказать, ничего, кроме кислого разочарования, и укрепивший в равнодушии к женщи­нам. Она тогда сама подошла к нему, та плотно сбитая девушка: «Эй, чего не танцуешь?» Он пожал плечами: «Сам не знаю. - И, через секундную паузу, поняв, что от него ждут инициативы, добавил: - Можно тебя пригласить?» Девушка, естествешо, согласилась. И потом, когда они уходили во тьму (он вызвался ее проводить), разгоряченные танцами, во время которых ее грудь, мягкая и податливая, прилегала к его груди, а сама она, незаметно для окружающих, поводила бедрами так, что ее лоно прижималось к нему на секунду тесней - он не знал, как вести себя дальше. Потому что уже на исходе танцев он внезапно ощутил нарастание огненной волны и теперь боялся, что на этом его мужская сила исчерпана, но с храбростью отчаяния, метров через сто от танцплощадки, увлек ее в кусты, поняв что она этого ждала, и лучше было опозориться через бессилие, чем через ничегонеделание... Мягок был запах свежей травы, и жас­мин над ними образовывал нечто вроде полога, словно они ока­зались на королевской постели, осыпанной лепестками жасми­на, и он почувствовал, все неистраченное снова хочет вырвать­ся наружу. «Ты что, в первый раз?» - неожиданно деловито спро­сила она. «Да», - сам дивясь своему спокойствию, ответил он. «А ты молодец, - с той же деловитостью заметила она. - Редко кто в этом сознается...» А он уже чувствовал себя пойманным, пойманным в заданность движений, в невозможность не подчиниться требованиям тела, наслаждению, подчинившему всю его личность, все его «я», ничего потайного и собственно­го ему не оставив.

Впрочем, наслаждение было не настолько сильным, чтобы перевесить это отвратное чувство ловушки. Ему хотелось, что­бы все побыстрее кончилось, но, может быть, именно это чув­ство протеста, создававшее торможение наслаждению, и не да­вало длящемуся кончиться побыстрее. Он ощущал все большее напряжение, и чем сильнее было ощущение подавленности, тем больше казалось, что эта наглая ненасытность его тела уничто­жает в нем то, что уничтожать не дозволено, чем ни с кем нельзя делиться, пьет живые соки его «я». А она, проникаясь его нео­жиданной мощью, восприняла ее как доказательство своей при­тягательности для него, как доказательство ее умения возбуждать - и от этого сама возбуждалась все больше, и наконец ее мед­ленное затихающее содрогание отозвалось в нем резким при­ливом наслаждения...

Он не знал, радоваться ему или огорчаться, что все позади. «Для новичка ты силен, - сказала она, спокойно оправляя юбку, когда они уже сидели рядом. - Ну, как тебе?» - «Невероятно», - сказал он, мысленно давая себе клятву, что никогда больше не окажется в подобном дурном плену, никогда не будет рабом, никогда не даст вычерпывать из себя то невосполнимое, что, хитроумно собранное вместе, называется Сергеем Матвеевичем Высиком - человеком, не похожим ни на одного другого, с соб­ственным миром и собственной вселенной, которую надо оберегать от грубых вторжений. И эту клятву он держал до сих пор.

Высик досадливо поморщился. Почему ему в голову лезет всякая чушь? Как же звали эту девку? Кажется, Наташка... Да, Наталья. «Ты меня теперь вовек не забудешь...» - «А завтра ты будешь на танцах?» - Он был обязан это спросить. - «Буду. Толь­ко не думай, что я целиком только для тебя...» - «Я и не думаю. Но...» Она засмеялась: «Ты хорош. Да и я не лучше. Давай еще доживем до завтра...»

Девушка, похоже, говорила не просто так. В ту ночь ее уби­ли. Ее ли? Во всяком случае, больше на танцплощадке она не появлялась, а народ на следующий день толковал, что порезали какую-то Наташку, подругу Лехана Свиридова, с которым у нее вышли нелады. Высик убитую не видел, так что знать точно не мог. Стал ли он косвенной причиной ее смерти? Вряд ли. При аморфной простоте нравов рабочего поселка в нем были девки и парни, которые держались друг за друга как за основных, но при этом в определенном смысле оставались в «общей собственности», и другую половину это ничуть «не колыхало». Плотная принадлежность только друг другу начиналась с несколько ино­го: с беременности, с рождения ребенка либо с какой-нибудь другой общей ответственности, от совместного огорода до по­вязки на совместные уголовные дела.

Говорили, что она Лехана «подставила». Где и как? Память у Высика была хорошая, но с тех пор прошло много лет, да и слу­шал он те сплетни вполуха, лишь задним числом связав их с де­вицей, лишившей его невинности. Однако если ее прибрали че­рез несколько часов после их свидания, то выходит, она могла знать, что ее ждет в ближайшем будущем. И чем тогда было для нее это свидание? Последним отчаянным заигрыванием с жиз­нью - то ли бесшабашным прощанием, то ли тупым безразличи­ем к тому, что будет? Высик склонялся скорей ко второму. Глав­ный урок, который она ему дала, - это необходимость отстра­ниться от затягивающего в своем буйстве колыхания плоти, ког­да над растревоженным болотом с трудом вздымается и оседает, хлюпая, мутная волна поножовщины... Отстраниться, чтобы ос­таться собой, чтобы сберечь себя. Этот сонный отупелый разгул, особенно явственный на свадьбах... До чего Высик ненавидел местные свадьбы, с их торжеством сальности во всем - от яств до взглядов, с их пьяным расползанием одурелого стада... И от этого ему удалось держаться в стороне, не замызгивая себя. Очень помогала его должность. Случайность? Да, конечно. Но если посмотреть на жизненный путь в целом, то эта случайность по­кажется вовсе не случайной. Да, его случайно угораздило под­вернуться в тот момент, когда в район позарез требовался новый начальник милиции - куда его и определили в приказном поряд­ке. Но разве остановили бы выбор на нем, если бы он пришел демобилизованным из обычных частей, а не из разведки, с полным комплектом наград за боевые заслуги. Разве что Героя Союза не хватало, а так - и орден Красного Знамени, и Отечественной войны, и Солдатская Слава - неполная, правда... И в разведку он тоже попал по неслучайной случайности: ища той чистоты, которую приносит только противостояние со смертью - осознанное противостояние, возвращающее тебя тебе, изначально не допускающее попадать в закабаляющие ловушки. Избранное им самим