- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (75) »
— А почему ты вступилась за меня?
— Мне песня понравилась. Та, которую ты пела.
— Тебе нравятся горы?
— Я никогда их не видела.
— А хотела бы?
— Да, — наемница ответила твердо. И, помолчав немного, добавила: — Я мечтаю увидеть их.
Кела растроганно вздохнула.
— А я мечтаю… — начала она и вдруг осеклась.
Несколько шагов было сделано в молчании.
— И о чем же ты мечтаешь? — спросила Кира.
— Ты не поймешь… Ты же хочешь вернуть меня домой.
— Не знаю. Может, у тебя и в самом деле была веская причина для того, чтобы уйти. Расскажи, а я подумаю.
— Ну… — Келла замялась, почувствовав, что стесняется. В то же время внимание наемницы льстило ей. — Я ничего не знаю о своих настоящих родителях, — начала она. — Но меня вырастила очень хорошая семья. Они много для меня сделали, я им благодарна, я люблю их, и… Я хочу, чтобы они были счастливы. Но я не могла больше жить с ними. Понимаешь?
— Пока не очень, — честно ответила Кира.
Кела смутилась.
— Я подкидыш. Я ничего не знаю о своей настоящей семье.
— Но это же не проблема. Родители — это не те, что, может, разок-то и встретились, а потом ты появилась. Родители — это те, что воспитали.
— Да знаю я! — воскликнула Кела. Выяснялось, что ее случайная спутница не просто зануда — она еще и мудрствовать любит. Это немного раздражало…
— А раз знаешь — чего из дома ушла?
Хм. Не немного.
— Я не могла с ними больше оставаться, — повторила Кела. — Слушай, я тебе расскажу. Меня оставил при нашем деревенском храме какой-то странный человек. Он ничего не сказал, даже не заплатил настоятелю. Просто дождался, пока попадется кому-нибудь на глаза, положил меня прямо на землю, потом вскочил на лошадь и умчался. Никто его больше никогда не видел, — Кела вздохнула. — Мне даже не рассказывали, как он выглядел.
— Почему?
— Он никак не выглядел. Был закутан с ног до головы, одни глаза, говорят, сверкали. И это притом, что было лето!
— Ну, может, он не хотел, чтобы его узнали.
— Да, наверное…
— А что было дальше?
— А дальше настоятель храма и деревенский староста определили меня в семью. У моих родителей — ну, тех людей, что вырастили меня, — своих детей не было.
— Такое редко бывает, — заметила Кира.
— Ага. Ну… Не получалось у них что-то, не знаю. В общем, они меня приняли и заботились обо мне. Они… — голос Келы дрогнул, — Они хорошо обо мне заботились. Они меня очень любили… И я очень люблю их, понимаешь? Но так не могло продолжаться.
— Почему? — осторожно спросила наемница.
Менестрелька покачала головой:
— Ты не поймешь, Кира… То есть, наверное, не поймешь. Я сама не могу толком объяснить, не знаю… Расскажи лучше, почему ты ушла из дома.
Наемница усмехнулась.
— Мне тоже было семнадцать лет.
— И это единственная причина? — удивилась Кела.
— Почти.
— Расскажи! — почти потребовала менестрелька.
Ее спутница было загадочно улыбнулась, но тут же погрустнела, причем, кажется, уже окончательно.
— Я тоже единственный ребенок в семье. И мои родители меня очень любят. Они думают, что я в городе — в Заречном Большеградье, это к северу отсюда. Я там должна была в одном храме прислуживать, — наемница вдруг усмехнулась. — Знаешь, я ведь им письма пишу. Не часто, пару раз в месяц. Рассказываю, как я живу при храме, как меня там все любят и хвалят… Даже не знаю, как им на глаза покажусь, как расскажу правду. Но другого варианта у меня, к сожалению, нет.
— А что с тобой случилось на самом деле?
— Ну… Мне было семнадцать.
— Это я уже поняла!
— По дороге в Большеградье… Сосед на своей телеге довез меня почти до самого города, но дальше ему было не нужно, да я и сама могла дойти… Но не дошла. То есть, до храма не дошла. Встретился мне по дороге в город красивый парень. Знаешь, невысокий такой, но плечистый, вихрастый, а улыбка — как рябь от солнца на реке…Ну, слово за слово, рука за руку… Так я до храма и не дошла.
Наемница замолчала. На этот раз Кела не приставала к ней с расспросами. Дождалась, пока та продолжит сама.
— Мы поселились в крохотной угловой комнатке на одном постоялом дворе в Большеградье. Юрк стал работать там вышибалой, меня взяли помощницей на кухню. Он открыто называл меня своей женой, мы были счастливы. То есть, я думаю, что мы были счастливы… Кела, я любила его до безумия.
Кела растроганно вздохнула.
— Мы прожили вместе год. За это время я научилась зашивать раны, правильно складывать сломанные кости, вправлять суставы — не только Юрку, но и его приятелям, они часто ввязывались в какие-то темные делишки и попадали в неприятности. Он, кстати, и научил меня обращаться с мечом. По утрам, когда на дворе не было народу, он учил меня. Правда, больше чтобы самому размяться и от нечего делать, но все же… А потом он как-то охладел ко мне. Я не знала, что будет дальше, просто каждую ночь вздрагивала и просыпалась, когда он поворачивался во сне: мне казалось, что он тихо встанет и уйдет посреди ночи, и я больше никогда его не увижу… Но он так не поступил. Он честно сказал мне, что ему надоело сидеть на одном месте, он к этому не привык, ему скучно, он уходит, и он не хочет, чтобы я пошла с ним, потому что так для меня якобы будет лучше… Он оставил мне немного денег и свой старый меч, он не избавился от него только потому что я тренировалась с ним… Вот так. — Наемница вздохнула. Чувствовалось, что она не стала бы всего этого говорить, если бы уже давно не хотела поделиться своей историей хоть с кем-нибудь. — После того, как Юрк ушел, я тоже не смогла остаться в Большеградье. Подалась в наемницы. Только заработать мне не очень-то удается: сама понимаешь, как относятся к девушкам этой профессии.
— Но ты же можешь выбрать что-нибудь другое! — воскликнула Кела.
— Что, например? Чтобы устроиться в храм, нужно заплатить, а денег у меня нет. В лавку помощницей без протекции не возьмут, работать на каком-нибудь постоялом дворе, даже временно, я не хочу, я знаю, как быстро одинокие посудомойки и разносчицы превращаются в… ну, ты понимаешь. А петь я, как ты, не умею. Вот и иду домой. Правда, не знаю, как в глаза родителям посмотрю… Наверное, я могла бы что-нибудь придумать, устроиться как-нибудь, но… Я не хочу, чтобы все стало еще хуже, чем сейчас. Поэтому я решила вернуться домой… чего и тебе, Кела, советую. А ты где, кстати, так петь научилась?
— Да нигде я не училась, — ответила польщенная Кела. — Мне просто нравилось слушать — когда к нам в деревню заходил какой-нибудь менестрель, меня от него оттащить невозможно было. Я сидела до самой поздней ночи и слушала, слушала… Сама даже не замечала, что песни запоминаю. А когда на чердаке
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (75) »