там с винтовкой, на лыжах. Спортсмен, кажется. Сука, на деньги повелась! Бросила такого героического человека!

Пули летели в Диму целым роем, но враг мазал. Несколько, все же, попали — в награды на тельняшке, но сразу отрикошетили. Парень стрелял без устали, и неудивительно, что патроны вскоре закончились.

А рядом ревел двигателем танк. Бил перестуком поршней по мозгам. Боец уклонился от одного снаряда, второй — отбил прикладом автомата. Но танк все приближался, и уже вот-вот начнет давить гусеницами.

Герой уже снял пояс с гранатами, чтобы рвануть себя вместе с танком. Представил, как его посмертно награждают, как хоронят, салютуя из винтовок, как плачет мама, принося на могилу пирожки…

Ох, эти пирожки! С яйцом и луком. Еще с ливером. И самые вкусные — с грушей и яблоком. Батя делает из яблок офигенную наливку… да и вот он тоже — на кладбище, рядом с маменькой! Утешает супругу, и выпивает, не чокаясь, целый стакан наливки. Чертовски хорошая наливка! С кем же отец будет пить, если не станет сына? Его же там, в могиле, едят жуки и черви. А еще в земле темно, сыро и противно…

— Нет!

Отбросив в сторону пояс с гранатами, Дима встал на колени, подняв руки. Прямо перед надвигающимся танком.

— Не убивайте! Я сдаюсь!

Враг оставался глух к мольбам. Тяжелая боевая машина, долбя грохотом двигателя по мозгам, все приближалась.

— Умоляю, пощадите!

Парень успел откатиться в сторону за секунду до того, как его раздавила бы гусеница…

… и грохнулся с дивана.

Счастье! Какое счастье! Дима — у себя дома. Лежит на полу, рядом с разбитой тарелкой, которую грохнул вчера, по пьяному делу. Но прибраться уже был не в состоянии.

Башка трещала — неимоверно. Полюбому спирт паленый. Только бабке ее сморщенную задницу мазать. Во рту — словно табун лошадей насрал.

И грохот никуда не делся. Лишь теперь парень смог его идифи… идио… идентифицировать. Стучал перфоратор в соседней квартире — как раз у старухи.

— Фашисты… — прошипел алкоголик.

Нащупав телефон, он посмотрел на часы. 13:30 утра! И кому это приспичило в такую рань долбить перфоратором? Ежу понятно — только фашистам!

Обхватив руками голову, чтобы мозги не выпали, Дима проковылял в ванную, где открыл кран и припал к нему, утоляя жажду. Напившись, парень подставил под воду и голову. Стало несколько лучше. Но инструмент не умолкал.

— Фашисты… — повторил Дима.

Ясность рассудка постепенно возвращалась, но голова все еще трещала. Плюясь ругательствами, парень вышел в подъезд и утопил кнопку звонка. Трезвонить пришлось долго — из-за шума перфоратора никто не слышал посетителя. Только когда долбежка прекратилась — в коридоре раздались шаги. Но не такие, как вчера, бабкины — другие. Упругая, твердая походка.

Дверь открыл парень. Совсем молодой. Лет двадцать — не больше. Брюнет с серыми глазами. Плечистый и крепкий. В рубашке с закатанными рукавами, с руками, серыми от бетонной пыли.

— Добрый день, — поздоровался он. — С Праздником!

Гость, вспомнив, как он вчера обошелся с бабушкой, слегка поежился.

— Ты кто ваще? — поинтересовался Дима. — Внук?

— Нет. Молодая Гвардия! — гордо произнес пацан.

— Кто-кто?

— Молодая Гвардия. Ходим, помогаем старикам. Бабушка-то блокадница… вот, шкапчик у нее вчера упал. Нам позвонила, я и приехал. Помочь.

— Блокадница… — произнес алкоголик. — Так это когда было!

— Такое не забывается. Никогда.

— А чего долбишь с утра пораньше?

— Повторяю: у бабушки упал шкапчик…

— Да слышал я все это, — отмахнулся Дима. — Нормальные люди спят, отдыхают. Праздник вчера был!

— То-то я чувствую, — поморщился молодогвардеец, разгоняя рукой пары этанола. — День давно. Да я и не пью…

— Спортсмен, что ли? — хохотнул сосед.

— Ага, — кивнул парень. — Шахматист.

— А мне кажется, что ты — не шахматист, — вкрадчиво произнес гость. — Кто вчера не пил — то Празднику не радовался… а кто не радовался Победе — тот фашист!

— Чего? — протянул пацан.

Желваки помощника заиграли, ладони превратились в кулаки.

— Морда твоя фашистская — вот чего! — скороговоркой выпалил Дима и юркнул к себе в квартиру, захлопнув дверь.

— Э, а ну выходи давай! — раздалось из подъезда.

Следом дверь скрипнула от богатырского удара.

— А, не достанешь, фриц поганый! — злорадно прокричал синяк, прильнув к глазку. — Это какой же фашистской гадиной надо быть, чтобы людям поспать не давать! Дед вас бил, и я вас бить буду!

— Так ты выйди, да побей, — предложил молодогвардеец, пнув дверь.

— Я сейчас полицию вызову! — проорал Дима. — Там тебе быстро объяснят, кто куда выйдет! Фашист!

Довольный своей маленькой, но такой значимой победой, алкоголик закурил сигарету и, когда перфоратор смолк совсем, поспешил к окну. Оттуда, спрятавшись за занавеской, он дождался, когда парень покинет подъезд. Встретиться с ним, когда рядом нет спасительной двери квартиры, Диме совсем не улыбалось.

— Драпай-драпай, подонок недобитый, — оскалился алкоголик, заметив вышедшую на улицу плечистую фигуру с объемным футляром перфоратора в руке.

После, выждав для верности еще десять минут, молодой человек и сам покинул дом. Спешил затариться пивом, пока его еще продают…