Маска для манекена

  1.

  Он проснулся от наждачной жажды и не смог сообразить, где находится. Попытался встать с кровати, но охнул от резкой и глубокой головной боли и кулём обвалился на подушки.

  - Лежи, сынок, не вставай, я дам тебе воды, - сухонькая старушка вынырнула из темноты, и протянула запотевшую глиняную кружку.

  Он пил жадно и некрасиво, как животное после долгой погони, вылакал за пару секунд всё до дна и закашлялся. Морщинистая рука забрала кружку обратно в темноту.

  - Где я? Что со мной? - язык не слушался, вышло бормотание.

  - Ты не помнишь?

  Он начал вспоминать и ужаснулся. Ни детства, ни юности. Самое раннее - недавний выход из комы в столичном госпитале. Врачи рассказали о передозировке. Его бездыханное и заблеванное тело выбросили у ворот больницы из ржавого кузова раздолбанного джипа, почти не снижая скорости. Ни денег, ни документов. В последний момент сердобольный дежурный доктор вытащил его с того света, невзирая на недовольный бубнеж медсестры о генетическом мусоре и ждущих внимания платных пациентах. Но эти несущественные детали вскрылись только через два месяца практического отсутствия в списках живых: после комы - долгое восстановление и болтливая сиделка.

  И уже тогда - эта гулкая, давящая, страшная пустота: ни имени, ни прошлого, будто витринный манекен внезапно ожил, обрел сознание и вышел в большой мир на поиски приключений.

  Из больницы он сбежал, едва почувствовав себя лучше. Скитался по пыльным, раскаленным летним пеклом, улицам и случайно на доске объявлений, на пожелтевшем листе с блеклой групповой фотографией, увидел свое лицо. "Разыскиваются за многочисленные преступления против режима и легитимной власти". Выбирался из города в панике, не разбирая дороги и шарахаясь от людей. Ушел в горы, визуальной недоступностью казавшиеся безопасными, отсекающими любую возможную погоню; через перевалы вышел на плато, необозримое и пустынное. Ноги сами несли его дальше и дальше, насколько хватало сил. Потом беспамятство.

  Он не преминул про себя подивиться: снова выкарабкался, редкостная живучесть! Так где он оказался? Он огляделся: каменные стены без окон, дверь завешена пыльной циновкой, земляной пол, глиняный очаг с мигающими угольками...

  - Вы спасли меня? - он повнимательней рассмотрел старушку: умиротворенное приятное лицо, седые волосы собраны в пучок; аккуратная, чистенькая, но довольно старая, заношенная простенькая одежда в традиционном деревенском стиле...

  - Анхель бродил с альпаками и нашел тебя в двух часах пути от деревни. Он нес тебя на руках до дома, - голос немного встревоженный, но мерный и успокаивающий.

  - Сколько я был без сознания? - он снова попытался подняться, но силы ещё не вернулись.

  - Ты здесь четвертый день. Сначала был немного краше трупа. Не мог пошевелиться. Правда, несколько раз приходил в себя, просил воды, пил и снова засыпал. Сейчас ты выглядишь гораздо лучше.

  - Спасибо за помощь. Если бы не вы...

  Он ещё раз окинул взглядом помещение: такой естественный, суровый, но практичный минимализм был чем-то даже привлекателен.

  - Вы здесь живете?

  - Испокон веку, - старушка посмотрела с явным недоумением.

  - Я ничего не помню, - бросил он и закрыл глаза.

  2.

  Безжалостное солнце, наконец, зашло за горную гряду, откуда ретиво налетели островерхие тени, проглотившие долину за пару секунд. На деревню резко обрушился вечер, обещающий прохладу и умиротворение.

  Давно облысевший, но статный и жилистый старик в выцветшем пончо загнал небольшое, понурое стадо альпак в аккуратный, просторный загон, легонько пнув последнюю, неуступчивую по седалищу. Затем закрыл за скотом широкие ворота из нескольких перекрещенных узких бревен, сделал было шаг в сторону своей хижины, но передумал, развернулся и подошел вразвалочку к веранде соседнего дома, где на инвалидной коляске шевелилась груда тряпья.

  - Всё мерзнешь, Хесус? - он остановился напротив веранды и уперся длинным узловатым посохом в ссохшуюся землю.

  Из тряпок показалось сморщенное личико и окинуло пастуха хитрым и бойким взглядом.

  - Двигаюсь мало, вот и зябко. Думаю, может бегом заняться? Составишь мне компанию, Анхель? - груда тряпья затряслась, послышалось хихиканье.

  - Самое время на втором веку жизни заняться спортом.

  - Никогда не поздно попробовать что-нибудь новое...

  И вмиг посерьезневшим голосом после секундной паузы:

  - Как пустыня?

  Налетел резкий порыв ветра, поднявший небольшую пыльную бурю, но невысоко - до уровня колен.

  - Наступает. Полдня трачу, чтоб альпакам корм найти, - Анхель парой скользящих движений ладонью отряхнул пончо от прилипшего песка и тонких засохших травинок.

  - А я полдня молился Христу, потом Магомету, еще Будде, затем бил два часа в бубен своего прадеда - шамана. Дождя просил.

  - А в бубен-то зачем?

  Из куля раздался смешок:

  - Думаю, нелишним будет. Две тысячи лет предки били - а тоже люди не все, небось, дурные.

  Анхель присел на ступеньку веранды и достал из-за пазухи холщевый мешочек с высушенными листьями коки.

  - Что - вода? На наш век хватит, - он закинул в рот небольшой листочек. - Хотя, ты, наверное, себе два отмерил?

  - Нам, может, и хватит, - из тряпок показалась костлявая рука и с неожиданной резвостью метнулась к мешочку Анхеля, - а потомкам?

  - Какие потомки? Одни старики в деревне.

  Оба погрустнели.

  - Терять надежду тоже не резон, - голос Хесуса обрел уверенность. - Есть у меня странное предчувствие, что всё со временем наладится.

  Они долго еще