Человек шёл, вскинув голову и сложив руки за спиной. Старинный сюртук, выправка военная, бакенбарды. Прохожие оглядывались. Но, может, человек вышел прогуляться перед репетицией, вживается в роль и сейчас повторяет про себя какой-нибудь длинный монолог, может быть, из Евгения Онегина, а может, это просто чудак...

  Иногда прохожий останавливался и рассматривал дома, видневшиеся сквозь заросли акаций и клёнов. Провожал взглядом машины, стайки школьников, парня с серьгой в ухе. Люди спешили, толпа волнами набегала, обтекала, опять набегала. Человек то извинительно говорил:

  - Прошу прощения, сударыня...

  То неожиданно выдавал скандальным тоном из прошлого века:

  - Милостивый государь...

  А люди не слышали его. Они обтекали прохожего, как валун в реке, валун старый, замшелый. Хоть человеку на вид было всего лишь лет тридцать с небольшим. Но всё в нём было будто не ко времени и не модно.

  Вскоре человек спустился в подземку, сел на поезд и вышел на станции Заречной. Прогулялся по перрону, промаршировал по лестнице. Привычно, так, будто не раз проделывал это.

  Было уже темно, зажигались фонари. Мальчишка обогнал и, вдруг притормозив, разулыбался. Раскланялся, поведя рукой, словно взмахнув перед собой шляпой, и сказал:

  - Приветствую, Сильвио! Гуляете?

  - Здравствуй, Иван, - видно было, что прохожий очень обрадовался. - Откуда и куда путь держите, сударь?

  Человек удивился сам себе и подумал, что вряд ли бы задал этот вопрос хотя бы одному из встреченных сегодня людей. Ему было бы не интересно. Но Ванька, соседский мальчишка, это ведь совсем другое дело, душа нараспашку. Он понял, что по-прежнему стоит и улыбается.

  - Я был в универе, - сказал Иван, - потом в клубе.

  - Доделал своего... хм... робота?

  - Не-а! - Семнадцатилетний Ванька был ростом почти с Сильвио, он пошёл рядом, сунув руки в карманы толстовки и сбросив один наушник на плечо. - С ним всё не так. Он становится лодкой и идёт ко дну, перестраивается в птицу и падает камнем вниз.

  Сильвио внимательно выслушал. Он не знал, что сказать. Выглядеть глупцом не хотелось. Но ему почему-то было обидно за Ваньку, и он сказал:

  - Ну ты, брат, держись. Если бы я в полку объявил, что переплыву речку, то мне пришлось бы её переплыть кровь из носу, иначе был бы такой конфуз, что хоть из полка беги, а бегать я не умею. Остаётся переплыть речку!

  Они рассмеялись. Ванька перекинул рюкзак на другое плечо и деланно небрежно сказал:

  - А никто даже и не заметит, что мой Тино не получился. Его просто не возьмут на выставку.

  Они дошли до подъезда. Сильвио сказал:

  - До свидания, Иван. Я ещё постою.

  - До встречи, Сильвио. Скоро ли вы появитесь опять?

  - Не знаю, брат, не знаю.

  "Если и есть, зачем сюда возвращаться, то, пожалуй, чтобы взглянуть на Лизу", - думал он, уже отстранёно улыбаясь и пожимая Ивану руку. Прогуливаясь по этому странному чужому не чужому миру, Сильвио иногда видел, как Лиза идёт по улице. Походка лёгкая, и вечно что-то развевается: волосы, шарфы, плащ. И читает - даже когда прогуливает пса - свои чудные электронные книги, в которых не нужно переворачивать страницы. Сядет на лавочку и читает. Маленький сын Илюша и пёс Бакля породы неизвестной, - вот и все жильцы её квартиры этажом выше. Но больше всего нравилось Сильвио с ней разговаривать. Лизавета Николаевна была учительницей начальных классов и терпеливо отвечала на все его вопросы. Он ей не говорил, кто он такой, а она пожимала плечами:

  - Да вы какой-то ужасный двоечник! Но при этом знание войны двенадцатого года на пять с плюсом...

   Сильвио улыбнулся, вспомнив её возмущение, и сказал.

  - Да, ещё постою, вечер хороший...

  Дверь подъезда распахнулась.

  Из подъезда выскочил парень. Влетел с размаху в стоявших на крыльце. Машинально отпихнул Ваньку, тот оступился, с треском свалившись в кусты пионов. Сильвио вздёрнул брови и заступил дорогу. Парень пёр на него, подпрыгнул, как-то виртуозно взлягнул ногами, пнул... И был перевернут на спину в два счёта, улёгся на крыльцо в полный рост.

  - Вы, сударь, дурак, - раздражённо сказал Сильвио, отпустив ногу в кроссовке и отряхивая руки. - Извинитесь перед мальчиком, и мы будем квиты.

  - Да пошёл ты! - прохрипел, поднимаясь, парень и попытался сигануть с крыльца.

  Сильвио поймал его за воротник, куртка затрещала.

  - Нет, так не пойдёт, жду ваших извинений... Иван?

  Но Иван уже выбрался из кювета, с довольной физиономией вскочил на крыльцо. Тут опять распахнулась дверь, и выбежала старушка. В вязаном жакете, с хозяйственной сумкой, она, схватившись за сердце, потрясала телефоном в дрожащей руке.

  - Кошелёк! Он украл мой кошелёк! Приезжайте, тут молодой человек его поймал!.. - старушка кричала то Сильвио, то в телефон. - Налетел как коршун, отобрал... справился... позорник!..

  Она заплакала.

  - Простите, сударыня, - пробормотал, растерявшись от её слёз, Сильвио. - Так он ещё и вор... и подлец. Что ж ты... Она тебе в матери годится.

  Всё это время он удерживал парня рукой на расстоянии. Тот крутанулся пару раз как на привязи, но хватка была мёртвой.

  - Отпусти, гад!

  Парень как-то удачно извернулся и опять пнул.

  Куртка выскользнула из рук. Беглец припустил, петляя вдоль улицы. Сильвио - за ним. Сначала медленно и тяжело, но уверенно набирая скорость. За ними рванул Ванька...

  - Деньги! Вся пенсия... - плакала старушка...

  Люди оглядывались, останавливались. Не понять, что происходит. То ли помощь требуется, то ли не требуется, то ли - тому, кто впереди, то ли - тем, кто сзади. Преследователи не кричали, не звали на помощь. Мужчина в сюртуке