медленно скользнуло под мост. Только когда оно миновало тень от моста, Кевину удалось разглядеть, что это такое. Мальчик застыл от ужаса и мог лишь едва слышно всхлипывать.

Это было человеческое тело, оно плыло на спине, глядя вверх. На воде за ним расплывались туманные густо-багровые пятна; Кевин заметил, что одежда спереди у него разорвана и из живота до самых колен тянутся кровавые ошметки.

Хуже всего, однако, было то, что человек был еще жив. На грани смерти, но жив. Достаточно жив, чтобы поднять взгляд на Кевина и выдавить слабейшую улыбку. И тут же поток унес его прочь, и вот человека уже нет: уплыл за запруду, затем через глубокие заводи, где Кевин обычно плавал, пересек вторую запруду и исчез за поворотом реки между деревьев с обрезанными кронами.

Кевин так и стоял на мосту, когда появилась мама в фартуке и с белыми от муки руками.

— Кевин?

Он уставился на нее, словно на незнакомку.

— Там был какой-то мужчина. Он плыл по реке и улыбнулся мне.

Мальчик почти час сидел на высоком деревянном стуле в полицейском участке. Он уже описал мужчину и даже нарисовал его мелками. В половине седьмого мама отвела мальчика домой. Держась за руки, они прошли вдоль воды и пересекли мостик. За изгибом реки двое полицейских в рубашках все еще тыкали длинными палками в заросли камыша под пристальными взглядами толпы школьных друзей Кевина и нескольких стариков, которые вышли из паба, держа в руках пинты пива.

После чая один из стариков пришел и постучался к ним в кухонную дверь.

— Я подумал, вы захотите знать, так вот, они отыскали того бедолагу. В двух милях по течению, застрял в зарослях. Вот только они так и не поняли, кто он таков. Ни бумажника, ничего. И никто его раньше не видал. Но парня разорвали в клочья, это я точно вам говорю. Пузо вскрыто. Кошмар. Чай-то у вас свежий?

Кевин сел за кухонный стол. Он чувствовал дикий холод и сдавленность, как будто шок от встречи с умирающим каким-то образом сделал его еще меньше, чем он был прежде.

Почему мужчина ему улыбнулся? Неужели что-то — ну хоть что-то на свете — может заставить улыбаться утопающего человека с выпущенными кишками?

* * *

Кевин зашел в магазин сладостей за пачкой сигарет «Ротманс» по двадцать штук и был приятно удивлен тем, что магазин почти не изменился. Застекленный прилавок с «летающими тарелками», анисовыми драже и лакричными палочками стоял на том же месте; гораздо ниже и меньше размером, чем в детстве, но все тот же.

За кассой работала другая женщина: рыжеволосая на этот раз, с усыпанными веснушками руками; на полочке позади нее стоял телевизор, показывали скачки в Редкаре. Но запах был тот самый; и, хотя движение стало в десять раз оживленнее, дорогу так и не расширили; и река текла все столь же темная и таинственная, как и во времена его детства.

— Я жил тут. Много лет назад, — сказал он рыжей продавщице. — Прямо за рекой, Браунлоу-лейн, три.

Рыжая улыбнулась.

— А я сама из Барнсли.

Он вышел из магазина сладостей, и колокольчик звякнул у него за спиной. Воздух на улице пах дождем. Кевин перешел дорогу, остановился возле реки и закурил. Он подумал: интересно, ниже за запрудой еще водятся те странные рыбы, у которых будто есть руки и ноги?

Тридцать лет. Впервые за тридцать лет он вернулся в Грейт-Эйтон. Вскоре после его отъезда мама познакомилась с капитаном торгового судна, а умерла она — кто бы мог подумать? — в Халле. Он стоял бок о бок с капитаном, пока мама исчезала в печи крематория под гимн «Старый крест». От капитана сильно пахло мазью для груди «Вик». Они пожали друг другу руки, а потом Кевин первым же поездом вернулся в Лондон, к своей работе в страховой компании «Перл», к однокомнатной квартире в Ислингтоне, прямо за углом района Эйнджел.

На этой неделе он работал над страховым случаем в Миддлсборо. Он терпеть не мог Миддлсборо, его серые индустриальные пустоши, мясные магазины, в которых не продавалось ничего, кроме свиной грудинки, и клубы для людей рабочего класса, где выступали несуразные рок-н-ролльные группы и подавались пинты горького в прямых стаканах. Он приехал в Грейт-Эйтон на денек, чтобы просто вдохнуть запах болот и ощутить мягкое тепло йоркских каменных дорожек.

Он докурил сигарету и бросил окурок в реку. Посмотрел на часы. Финальное совещание с экспертами по оценке ущерба назначено на пять. Пора бы ему возвращаться. Кроме того, начинался довольно сильный дождь: шепот капель в траве, круги циркулем на воде.

Он собирался перейти дорогу, как вдруг увидел маленького мальчика, который бежал по дорожке, бежал без оглядки. На нем была школьная кепка и фланелевые штанишки, школьный портфель подпрыгивал у него за спиной. «Ты только глянь на этого бедняжку, — подумал Кевин. — Бежит домой на всех парах, прямо как я когда-то».

Мальчик пробежал мимо магазина сладостей, на мгновение замешкался, а потом рванул через дорогу. Грузовик с углем посигналил ему, и водитель выкрикнул в окно:

— Ах ты мелкая козявка! Еще б чуть-чуть, и ты бы помер!

И тут Кевин, к своему ужасу, увидел, почему мальчик так торопился. Из темного закоулка вслед за ним вынырнуло огромное темное существо, раздувающееся, словно плащ фокусника. Оно проскользнуло по мостовой с негромким скрежетом, пересекло дорогу и стало преследовать мальчика вдоль берега реки.

Кевин застыл. А потом тоже побежал. Он был не в форме, слишком много курил, но несся со всех ног, насколько хватало сил. Существо уже почти догнало мальчика, вскинуло одну руку, на которой медно блеснули острые бритвы когтей.

— Кевин! — крикнул Кевин. — Кевин!

Существо заурчало, всколыхнулось и тут же обернулось. Кевин стремглав бросился прямо на него. Оно было черным, холодным, а его дыхание окатило Кевина холодом, словно из открытой морозилки.

Кевин увидел его глаза: злобные, прищуренные, гнойно-желтые. Глаза, которые и раньше глядели на него в ночных кошмарах. Он услышал негромкий торжествующий рык, скрежет зубов.

— О боже, — выпалил Кевин. — Это все взаправду.

Когти прошли сквозь жилет, рубашку, майку, кожу, жир, мышцы. Такие острые, что Кевин их даже не почувствовал. Он висел в воздухе, словно на крюке, и мотался из стороны в сторону до тошноты. А потом рухнул на берег реки, в траву. Покатился, слепо, беспомощно, в воду.

Вода была страшно холодной. Он был даже этому рад, потому что боль уменьшилась, хотя чувство, когда вода стала затекать в разорванный живот, было не из приятных.

Он лежал на спине. Он знал, что умрет. Он медленно плыл по течению, слушая шум воды в ушах.

Кевин проплыл под пешеходным мостиком. Горизонтальная полоса тьмы прямо над ним. А потом увидел маленькое